Какой экзамен завалил эйнштейн

ВикиЧтение

Альберт Эйнштейн
Надеждин Николай Яковлевич

Многие двоечники утешают себя мыслью о том, что Альберт Эйнштейн — великий физик, автор знаменитой теории относительности, нобелевский лауреат  — в детстве тоже был двоечником.

А правда ли это?

Лучше всяких слов говорят факты. Итак, перед вами аттестат зрелости Альберта Эйнштейна, полученный им в кантональной школе Арау (Швейцария) в сентябре 1896 г. в возрасте 17 лет (оценки выставлялись по шестибалльной системе).

Источник

Перевод:

Как видите, Эйнштейн блистал в точных науках, да и по остальным предметам имел приличные оценки. Высший балл получен им по истории, алгебре, тригонометрии, геометрии и физике. По другим предметам оценки немного скромнее. Самая низкая оценка — 3 — была получена им по французскому языку. Тем не менее, во время визита в Иерусалим в 1923 году он свободно прочел лекцию на французском языке. Не аттестован Эйнштейн был только по английскому, и это обстоятельство весьма осложнило его жизнь, когда он в 1933 г. переехал в Соединенные Штаты.

Откуда же тогда взялся миф о плохой успеваемости гения?

Всё дело в том, что Эйнштейн большую часть времени учился в Германии, но получал школьный аттестат в Швейцарии, где система оценок была противоположна немецкой: в Германии высшим баллом была единица, чуть ниже двойка и так далее, а швейцарские учителя использовали прямую шестибалльную систему.

В школе (Луитпольдовская гимназия в Мюнхене) Альберт Эйнштейн действительно не был одним из первых учеников (хотя с математикой, латынью и физикой у него никогда не было проблем). Причиной тому было свободомыслие будущего нобелевского лауреата. Он не терпел авторитарного отношения учителей к ученикам, атмосферы в гимназии, близкой к военной. «Учителя младших классов ведут себя как фельдфебели, а старших классов — как лейтенанты», — вспоминал Эйнштейн позднее. «Я презираю тех, кто с удовольствием шагает строем на урок музыки — головной мозг дан им по ошибке. Вполне хватило бы и спинного!» — писал он. Ученик не скрывал своего неприятия к преподавателям, и оно было взаимным. Однажды один из учителей признался ему: «Как будет здорово, когда ты, наконец, оставишь гимназию». На возражение Эйнштейна, что он ничего дурного не сделал, тот объяснил: «Твое присутствие и равнодушное отношение ко всему, чему мы учим в классе, подрывает репутацию всей школы».

Помимо этого, в шестом классе гимназии у Альберта начались серьезные проблемы с некоторыми из учителей из-за того, что он “постоянно требовал доказательств религии и выбирал свободомыслие’’. Такой скептицизм был большой редкостью в те дни и не поощрялся, тем более в учебном заведении подобного типа.

Паспорт

Таким образом, «плохим» учеником Эйнштейн был только в смысле поведения в условиях военизированной школьной системы, сводившейся к механической зубрежке («Я был готов стерпеть любое наказание, лишь бы не учить на память бессвязный вздор»). Но это лишь еще одно доказательство незаурядности личности будущего нобелевского лауреата. А между тем он много занимался самостоятельно, увлекался чтением. Из детских впечатлений Эйнштейн позже вспоминал как наиболее сильные: «Начала» Евклида и «Критику чистого разума» И. Канта. Кроме этого, по инициативе матери он с шести лет начал заниматься игрой на скрипке. Увлечение музыкой сохранялось у Эйнштейна на протяжении всей жизни. Уже находясь в США в Принстоне, в 1934 году Эйнштейн дал благотворительный концерт в пользу эмигрировавших из нацистской Германии учёных и деятелей культуры, где исполнял на скрипке произведения Моцарта.

Немалую роль в создании мифа об Эйнштейне-двоечнике сыграла также ошибка одного из ранних биографов гения, который спутал швейцарскую систему оценки знаний с немецкой.

Таким образом, дорогие двоечники, не стоит оправдывать свою лень и отсутствие прилежания байками о том, что учеба плохо давалась автору самой непонятной теории в мире — это чистейшей воды вымысел. Чтобы приблизиться к Эйнштейну, попробуйте для начала выйти на одни «пятерки» по математике или что-нибудь понять в сочинениях Иммануила Канта.

Кстати…

Здесь следует развеять еще один миф из той же серии: о том, что Эйнштейн провалил выпускной экзамен, и сдал его только со второго раза. Для этого расскажем подробнее об истории получения аттестата, копия которого приведена на этой странице.

На самом деле Эйнштейн ушел из гимназии, так и не получив аттестата, по причинам, раскрытым выше.

Отец молодого человека настаивал на том, чтобы он выкинул из головы весь этот «философский вздор» и подумал о том, как получить толковую профессию; он склонялся к инженерному поприщу, раз уж сын так сильно увлекался математикой и физикой. Совету отца пришлось последовать. На семейном совете было решено отправить Альберта в техническое учебное заведение. Причем нужно было выбрать такое, где преподавание велось на родном ему немецком языке. Германия исключалась — Альберт намерен был отказаться от немецкого гражданства, чтобы не служить в армии, куда призывали в 17 лет. Вне Германии наибольшей известностью пользовался Цюрихский политехнический институт (Политехникум), и Эйнштейн отправился туда осенью 1895 года, хотя для поступления ему не хватало 2 лет до положенных 18-ти.

Если верить его собственным воспоминаниям, специальность, которую избрали для него родители, до такой степени ему не нравилась, что он практически не готовился по тем предметам, которые его не интересовали — ботанике, зоологии, иностранным языкам. Соответственно, их он сдал едва ли не хуже всех абитуриентов, хотя отличился на экзаменах по математике и физике. Сыграло свою роль и отсутствие гимназического аттестата: его не приняли. Однако директор института, пораженный математической эрудицией юноши, дал ему добрый совет: закончить одну из швейцарских средних школ для получения аттестата и через год вновь предпринять попытку поступить в институт. Он рекомендовал кантональную школу в маленьком городке Арау как наиболее передовую и по методам обучения, и по составу преподавателей. Альберт так и поступил, и в сентябре следующего года успешно сдал все выпускные экзамены, а уже в октябре 1896 года был принят в Политехникум на педагогический факультет без экзаменов.

Ну и еще «кстати», Нобелевскую премию физик получил отнюдь не за теорию относительности, как многие полагают, а за разработку квантовой теории фотоэффекта.

Ну удержусь и еще от одного разоблачения или уточнения.

Если вы никогда не видели данное фото то это, по крайней мере, странно. Но мало кто знает, как появилось знаменитое фото. А все произошло 14 марта 1951 года, когда Альберт Эйнштейн отмечал свое 72 летие. Он вышел из Пристонского университета с Доктором Эйделотом и его женой. Они втроем сели в машину после празднования дня рождения гения физики в университете. Все время им досаждали фотографы и репортеры. Но один из них стоял в стороне, дожидаясь, когда основная толпа журналистов рассосется. Дождавшись, Артур Сас подошел к сидящим в машине и попросил профессора улыбнуться для фотокарточки в день рождения.

В ответ Эйнштейн – ПОКАЗАЛ ЯЗЫК!

Однако, вообще конечно фигура Эйнштейна очень спорная в современном мире. Многое, что ему приписывали ранее — сейчас опровергают и обличают. Говорят, что он незаслуженно носит многие лавры, но это тема уже отдельного поста.

А я вам напомню еще несколько наших разоблачений:  Большая мебель или маленькие лошади ? или вот Что писали запорожцы турецкому султану ?. Ну а все наши разоблачения находятся ВОТ ТУТ.

Оригинал статьи находится на сайте ИнфоГлаз.рф Ссылка на статью, с которой сделана эта копия — http://infoglaz.ru/?p=31736

Евгений Беркович
«Троицкий вариант» №15(359), 09 августа 2022 года

Оригинал статьи на сайте «Троицкого варианта»

Поступление

Альберт Эйнштейн приехал в Цюрих в октябре 1896 года из Аарау, где он одним из лучших окончил кантональную школу, получив право поступления без вступительных экзаменов в Федеральный политехнический институт, который в просторечии называли Политехникумом или даже просто Поли. В тот год Политехникуму исполнился 41 год. Это было единственное высшее учебное заведение Швейцарии, которое подчинялось не какому-то кантону, а напрямую федеральному правительству в Берне. Поначалу хотели создать федеральный университет, но кантональные власти побоялись, что это уменьшит значимость местных университетов и воспротивились инициативе. Компромиссом оказалось создание федерального института для подготовки инженеров и преподавателей гимназий. И хотя Политехникум, в отличие от университетов, не имел права присваивать докторские степени¹, состав его преподавательских кадров был на уровне лучших университетов Европы.

Первый раз Эйнштейн попытался поступить в Политехникум годом ранее. Тогда это была явная авантюра: бывшему ученику мюнхенской гимназии, так и не закончившему гимназический курс, исполнилось в тот год шестнадцать, а в Политехникум принимали с восемнадцати. Эйнштейн знал правила. Летом 1895 года он писал своему дяде Цезарю Коху: «Как ты уже знаешь, я буду поступать в Цюрихе в Политехникум. С этим связаны определенные трудности, так как я должен был бы быть на два года старше» [1, с. 12].

Друг семьи Эйнштейнов Густав Майер, проживавший в Цюрихе, обратился с письмом к ректору Политехникума профессору Альбину Герцогу, в котором расхваливал способности юноши к математике и физике. Герцог ответил Майеру письмом, которое сохранилось в архиве библиотеки Политехникума². В нем Герцог сообщает, что не считает правильным даже «вундеркиндов» освобождать от необходимости сдавать все школьные экзамены перед поступлением в институт, однако в виде исключения разрешил всё же шестнадцатилетнему Эйнштейну проверить себя на вступительных экзаменах в Политехникум.

Вступительные экзамены продолжались несколько дней. Проверялись знания по арифметике, алгебре, геометрии, физике, химии, черчению, иностранному языку, истории, литературе и естествознанию. Показав прекрасные знания по физике и математике, Эйнштейн откровенно провалился на экзаменах по ботанике, зоологии и французскому языку [3, c. 17].

Эйнштейн тогда записался на инженерное отделение Политехникума (термин «факультет» был в Цюрихе не в ходу). В «Автобиографических набросках» он вспоминал: «Экзамен показал мне прискорбную недостаточность моей подготовки несмотря на то, что экзаменаторы были снисходительны и полны сочувствия. Я понимал, что мой провал был вполне оправдан. Отрадно было лишь то, что физик Г. Ф. Вебер сказал мне, что я могу слушать его коллег, если останусь в Цюрихе. Но ректор, профессор Альбин Герцог, рекомендовал меня в кантональную школу в Аарау, где после годичного обучения я сдал экзамен на аттестат зрелости» [4, c. 350].

После школы в Аарау Эйнштейн выбрал для себя не инженерное, а физико-математическое отделение. В осенний семестр 1896 года вместе с Эйнштейном на отделение VI, готовящее преподавателей математики и естествознания для гимназий, в его математическую секцию A поступили еще девять юношей и одна девушка. Девушку сейчас все хорошо знают — это была Милева Марич, ставшая впоследствии женой Альберта. Из юношей до промежуточного преддипломного испытания, проводимого в третий год обучения, дошли пятеро: кроме Альберта Эйнштейна Якоб Эрат, Марсель Гроссман, Луи Коллрос и Луи-Густав дю Паскье. Альберт был самым молодым из этой пятерки: в год поступления в Политехникум ему исполнилось семнадцать лет. Гроссман и Коллрос были старше почти на год, дю Паскье — на два с половиной, Эрат и Милева — на три с небольшим года.

Преподаватели

Из преподавателей Эйнштейна обычно выделяют троих: двух выдающихся математиков, профессоров Германа Минковского и Адольфа Гурвица, которые могли бы составить славу любому первоклассному университету, и физика Генриха Фридриха Вебера, отношения с которым у Эйнштейна вначале были прекрасными, а потом испортились. Своих преподавателей математики будущий создатель теории относительности в молодости явно недооценивал. В «Автобиографических заметках» он признается: «Там у меня были прекрасные преподаватели (например, Гурвиц, Минковский), так что, собственно говоря, я мог бы получить солидное математическое образование. Я же большую часть времени работал в физической лаборатории, увлеченный непосредственным соприкосновением с опытом. Остальное время я использовал главным образом для того, чтобы дома изучать труды Кирхгофа, Гельмгольца, Герца и т. п.» [5, c. 264].

Только спустя десятилетия Эйнштейн понял, что «доступ к более глубоким принципиальным проблемам в физике требует тончайших математических методов. Это стало мне выясняться лишь постепенно, после многих лет самостоятельной научной работы» [5, c. 264]. В «Автобиографических набросках» объясняет причины своего юношеского пренебрежения математикой: «Но высшая математика еще мало интересовала меня в студенческие годы. Мне ошибочно казалось, что это настолько разветвленная область, что можно легко растратить всю свою энергию в далекой провинции. К тому же по своей наивности я считал, что для физики достаточно твердо усвоить элементарные математические понятия и иметь их готовыми для применения, а остальное состоит в бесполезных для физики тонкостях, — заблуждение, которое только позднее я с сожалением осознал. У меня, очевидно, не хватало математических способностей, чтобы отличить центральное и фундаментальное от периферийного и не принципиально важного» [4, c. 351].

Надо отметить, что недостаточность своих математических знаний Эйнштейн ощущал и в процессе создания общей теории относительности, и в попытках разработать единую теорию поля. Ему постоянно требовались ассистенты для выполнения математических расчетов и исследования математических моделей. Даже согласие на переезд в Принстон и работу в Институте перспективных исследований он дал только после того, как ему обещали взять на работу и его ассистента Вальтера Майера, с которым он работал с 1929 года. Правда, их сотрудничество вскоре после прибытия в Америку распалось, и Эйнштейн вынужден был искать новых помощников, сильных в математике.

Для полноты картины назовем и других преподавателей Эйнштейна в Цюрихе. Профессор Вильгельм Фидлер читал курс по проективной и начертательной геометрии, профессор Карл Фридрих Гейзер — курс аналитической геометрии и теории инвариантов. Лекции Гейзера по дифференциальной геометрии произвели на Эйнштейна большое впечатление своей художественностью: «Захватывали меня также лекции профессора Гейзера по дифференциальной геометрии, которые были настоящими шедеврами педагогического искусства и очень помогли мне позднее в борьбе, развернувшейся вокруг общей теории относительности» [4, c. 351].

Первые три семестра студенты физико-математического отделения изучали математику, разделившись по языку: Эйнштейн, Гроссман, Эрат и Марич слушали лекции Гурвица и Фидлера на немецком, остальные посещали лекции Жерома Франеля и Мариуса Лакомба, которые читались на инженерном отделении по-французски. Франель и Гейзер сыграли важную роль в истории Политехникума. Заведующий кафедрой математики на французском языке Жером Франель был ректором Цюрихской высшей технической школы в 1905–1909 годах и много сделал для ее перестройки и расширения прав до уровня прав университетов. В первый год его ректорства широко отмечалось пятидесятилетие со дня создания Политехникума. Франель добился права присуждать докторские степени выпускникам Политехникума, правда, не сразу: первые собственные доктора наук появились там в 1909 году.

Из обязательных курсов, которые должен был посещать Эйнштейн, отметим еще «Введение в астрономию» Альфреда Вольфера и «Философию Канта» Августа Штадлера. Выбор необязательных учебных дисциплин был тоже довольно широк. Карл Фридрих Гейзер, помимо дифференциальной геометрии, которой так восхищался Эйнштейн, читал курс внешней баллистики, Эрнст Фидлер рассказывал о центральных проекциях. Были курсы, напрямую не связанные с математикой или физикой. Например, историк Вильгельм Эксли³ читал лекции о политике Швейцарии и истории ее культуры, Юлиус Платтер — о банковском и биржевом деле, Якоб Ребштейн — об основах статистики и страхования, Роберт Зайчик — о творчестве и мировоззрении Гёте [6, c. 23]. Самое сильное впечатление произвел на Эйнштейна курс геологии, который читал Альберт Хайм (Albert Heim, иногда пишут Альберт Гейм). Несмотря на то, что лекции Хайма начинались в семь часов утра, его аудитории были всегда переполнены. В письме сыну Альберта Хайма Арнольду, отправленном 14 июля 1952 года, более полувека спустя после обучения в Политехникуме, Эйнштейн с грустью вспоминал «меланхолическое волшебство» рано начинавшихся лекций его отца [1, c. 40].

Математический конгресс

Важным событием не только в истории Политехникума, но и в истории мировой науки был первый Международный математический конгресс, проходивший в Цюрихе в конце первого студенческого года Эйнштейна — с 9 по 11 августа 1897 года. Все заседания Конгресса проходили в аудиториях Федеральной высшей технической школы. Президентом конгресса был назначен профессор Карл Фридрих Гейзер. Он стал приват-доцентом в двадцать лет, профессором — в двадцать шесть, дважды избирался ректором: в 1881–1887 и в 1891–1895 годах.

Конгресс был задуман и прошел с большим размахом. Приглашения на немецком и французском языках были разосланы двум тысячам математиков и физиков-теоретиков со всего мира, присутствовали на конгрессе 208 человек, из них двенадцать — из России. В оргкомитет конгресса входили Феликс Клейн, Андрей Андреевич Марков, Анри Пуанкаре, Герман Минковский. С докладами на Конгрессе выступали Георг Кантор, Жак Адамар, Адольф Гурвиц и другие выдающиеся математики. Из-за смерти матери Анри Пуанкаре не смог приехать в Цюрих, но его доклад «О взаимосвязи чистого анализа и математической физики» прочитал Жером Франель.

Удивительно, но, судя по имеющимся данным, Альберт Эйнштейн не посещал заседания конгресса, не слушал доклад Пуанкаре, не читал его в сборнике «Bibliotheque de philosophie scientifique» («Библиотека научной философии»), где он был напечатан под заголовком «La valeur de la science» («Ценность науки»). Доклад представлял собой дальнейшее развитие книги «Наука и гипотеза», которую Эйнштейн изучал в Берне вместе с другими участниками академии «Олимпия». А мысли Пуанкаре, высказанные в этом докладе, были очень близки к тем, к которым Эйнштейн пришел в 1905 году, когда завершил построение специальной теории относительности, и даже к тем, которые привели к построению в 1915 году общей теории относительности. В докладе 1897 года Пуанкаре утверждал, что «абсолютное пространство, абсолютное время, евклидова геометрия вовсе не являются необходимыми атрибутами механики; можно основные факты изложить так, что они будут относиться к неевклидовым пространствам» [3, c. 19]. В том же докладе Пуанкаре говорил и об относительности понятия одновременности двух событий, и о том, что от понятия «абсолютный эфир» можно отказаться. Всё это дает основания считать французского математика одним из основных предшественников современной физики, почти вплотную подошедшего к созданию специальной теории относительности. Ему оставался один шаг, но сделал этот шаг Альберт Эйнштейн в 1905 году. Кто знает, как пошло бы развитие физики, не пропусти Эйнштейн доклад Пуанкаре на первом съезде математиков в Цюрихе?

Минковский и Вебер

Уже упомянутый профессор Альбин Герцог, бывший во времена учебы Эйнштейна ректором Политехникума, вел курс технической механики с упражнениями. В качестве продолжения и развития этого курса Герцог предложил профессору Минковскому прочитать курс аналитической механики. Герман Минковский всегда проявлял интерес к физике. Знаменитый Генрих Герц пригласил его профессором в Боннский университет, и Минковский говорил, что если бы не неожиданная смерть Герца в 1894 году, он, Минковский, вероятно, переквалифицировался бы в физика [3, c. 21]. Курс Минковского в Политехникуме предполагался для студентов как инженерного отделения (материал показался им слишком сложным), так и физико-математического (они проявили большой интерес).

В последний студенческий семестр Эйнштейна Герман Минковский прочитал лекцию о применении аналитической механики к явлениям капиллярности. На эту тему он по заданию Феликса Клейна написал большую статью в «Математическую энциклопедию», и лекция в Политехникуме была основана на этой недавно написанной статье. Эйнштейн был в восторге: «Это первая лекция по математической физике, которую я слушал в Поли», — признался он своему товарищу Луи Коллросу [3, c. 21]. Здесь явно слышалось недовольство другими лекциями по физике в цюрихском Политехникуме, так как они были далеки от актуальных физических проблем того времени. Даже курс Фердинанда Рудио о применениях аналитической механики по сравнению с лекциями Минковского выглядел устаревшим. Следует отметить, что первая опубликованная научная работа Эйнштейна «Выводы из явления капиллярности» [7], написанная в декабре 1900 года, явно связана с лекцией Минковского.

Введение в теоретическую физику читал студентам патриарх Политехникума профессор Генрих Фридрих Вебер, первые лекции которого состоялись за четыре года до рождения Эйнштейна.

Поначалу лекции Вебера приводили Эйнштейна в восторг. Во второй студенческий год он писал Милеве Марич: «Вебер с большим мастерством читает о теплоте (температура, количество теплоты, передача теплоты, динамическая теория газов). Я рад каждому его курсу лекций» [1, c. 38].

Однако со временем любознательного студента стало раздражать отсутствие в лекциях Вебера хоть какой-то информации о новейших открытиях в физике. Это же отмечал в своих воспоминаниях профессор Адольф Фиш: «Теоретическую физику читал преподаватель электротехники Генрих Вебер, читал великолепно. Но будучи типичным представителем классической физики, он просто игнорировал всё, что было сделано после Гельмгольца. Заканчивая курс, мы знали прошлое физики, но не ее настоящее и будущее» [6, c. 27].

Пришлось Эйнштейну наверстывать пробелы в образовании самостоятельной работой дома. Он признавался: «Некоторые лекции я слушал с большим интересом. Но обыкновенно я много «прогуливал» и со священным рвением штудировал дома корифеев теоретической физики. Само по себе это было хорошо и служило также тому, что нечистая совесть так действенно успокоилась, что душевное равновесие не нарушалось сколько-нибудь заметно. Это широкое самостоятельное обучение было простым продолжением более ранней привычки; в нем принимала участие сербская студентка Милева Марич, которая позднее стала моей женой» [5, c. 351].

Вряд ли какому-нибудь лектору понравится студент, прогуливающий его лекции. Профессор Минковский, восхищаясь теорией относительности Эйнштейна, признавался Максу Борну, тоже учившемуся какое-то время в цюрихском Политехникуме: «Это было для меня огромной неожиданностью. Ведь раньше Эйнштейн был настоящим лентяем. Математикой он не занимался вовсе» [6, c. 26].

И с Вебером отношения Эйнштейна в конце концов испортились. А вот к практическим занятиям по физике нерадивый студент относился серьезно: «Однако в физической лаборатории профессора Г. Ф. Вебера я работал со рвением и страстью» [5, c. 351].

Кол в зачетке Эйнштейна

Зато физический практикум для начинающих, который вел Жан Перне, Эйнштейн чуть ли не демонстративно игнорировал. А когда всё же выполнял предписанные эксперименты, делал всё не по инструкции, а по своему разумению. Однажды разгневанный Перне спросил своего ассистента, какого он мнения об Эйнштейне, ведь он всё делает по-своему. Ассистент ответил: «Это правда, господин профессор! Но его решения верны, а методы, которые он применяет, всегда интересны» [6, c. 28].

В конце концов Перне пожаловался в ректорат на отсутствие у студента должного прилежания, и в студенческий матрикул Эйнштейна был занесен выговор⁴, а в качестве оценки за практикум для начинающих была демонстративно поставлена единица, или «кол», самая низкая из возможных отметок в швейцарской школе (матрикул Эйнштейна также можно видеть среди других документов о его учебе в Цюрихе [2]).

Профессор Перне вошел в историю не только тем, что поставил в матрикул Эйнштейна «кол» по своему предмету («Физический практикум для начинающих»). Он позволил себе усомниться в способностях будущего автора теории относительности заниматься физикой. По воспоминаниям самого Эйнштейна, Перне предупреждал его, что он даже не представляет себе, как трудно изучить физику.

— Почему бы вам не заняться медициной, юриспруденцией или филологией? — спрашивал профессор.

— Да прежде всего потому, что у меня нет к этому призвания, господин профессор, — ответил Эйнштейн. — Почему бы мне не попытать счастья в области физики?

— Как хотите, молодой человек, — резко оборвал разговор Перне. — Я только хотел вас предостеречь, это в ваших же интересах [6, c. 37].

И всё же первые три семестра Эйнштейн старался выполнять требования преподавателей и был в числе лучших студентов. Это показали промежуточные преддипломные испытания, состоявшие из пяти экзаменов. Милева Марич в них не участвовала, в том семестре она получила разрешение слушать лекции в университете Гейдельберга. Вопреки сложившемуся мнению об Эйнштейне как о «нерадивом студенте», Альберт сдал экзамены лучше всех на курсе. По двум предметам — аналитической геометрии и механике — он получил высший балл («шесть»). По остальным трем — дифференциальные и интегральные уравнения, наглядная геометрия и геометрия положений, физика — он получил оценку 5,5. Средняя оценка Эйнштейна — 5,7, у его верного друга Гроссмана — 5,6, столько же у Коллроса, у дю Паскье — 5,3 и у Эрата — 5,2. Это высокие оценки, позволявшие надеяться на получение диплома преподавателя.

Следует подчеркнуть, что у студентов Политехникума не было той академической свободы, которой гордились студенты европейских университетов. Вот как это описывает известный историк науки Йост Лиммерих: «Ни число семестров, ни посещение лекций не было заранее предопределено. Также и участие в упражнениях было делом самих студентов. Студент должен был сдать только выпускной экзамен, как правило, это был экзамен на получение докторской степени, плюс два экзамена по сопутствующим дисциплинам. Естествоиспытатели, как правило, защищали диссертации на соискание ученого звания доктор философии» [ 9, c. 4].

Посредственный студент

В отличие от университетских товарищей, студенты Политехникума должны были сдавать экзамены и зачеты каждый семестр. В «Автобиографических заметках», написанных спустя полвека после студенческих лет в Цюрихе, создатель теории относительности вспоминал: «Было всего два экзамена; в остальном можно было делать более или менее то, что хочешь» [4, c. 264].

Память немного подвела великого физика: количество экзаменов и зачетов менялось от семестра к семестру: в первом семестре три, во втором — четыре, в третьем — четыре, в четвертом — один, в пятом — два (в этом семестре он получил низший балл — единицу — по физическому практику для начинающих), в шестом — два, в седьмом — один, в восьмом — один. А затем последовала тяжелейшая серия из четырех экзаменов и защиты диплома, после которой, по словам Эйнштейна, «целый год после сдачи окончательного экзамена всякое размышление о научных проблемах было для меня отравлено» [4, c. 264].

После третьего семестра отношение к учебе у Эйнштейна изменилось: «Вскоре я заметил, что довольствуюсь ролью посредственного студента. Для того чтобы быть хорошим студентом, нужно обладать легкостью восприятия; готовностью сконцентрировать свои силы на всем том, что читается на лекции; любовью к порядку, чтобы записывать и затем добросовестно обрабатывать преподносимое на лекциях. Всех этих качеств мне основательно недоставало, как я с сожалением установил. Так постепенно я научился ладить с не совсем чистой совестью и организовывать свое ученье так, как это соответствовало моему интеллектуальному желудку и моим интересам» [5, c. 351].

На выпускных экзаменах Эйнштейн показал результаты значительно слабее, чем на промежуточных преддипломных испытаниях. Тогда он был первым на курсе. А на завершающем этапе он оказался предпоследним: хуже него выступила только Милева Марич, получившая за четыре экзамена и дипломную работу среднюю оценку 4,0. Ниже всего ее оценка по теории функций — всего 2,5 балла. В результате она единственная на курсе диплом так и не получила. Вторая попытка через год тоже провалилась. У Эйнштейна заключительная серия экзаменов привела к средней оценке 4,91. Его дипломная работа была оценена скромными 4,5 баллами. Вместе с Марич он сдавал экзамены по теоретической и практической физике, астрономии и теории функций. Тяготеющие больше к математике остальные три студента отделения VI-A выбрали такие испытания: теорию функций, геометрию, алгебру и арифметику, теоретическую физику и астрономию. Лучше всех выступил Коллрос: по теории функций и астрономии он получил высший балл 6,0, за диплом — 5,5, в результате его средняя оценка составила 5,45 балла. Второй результат у Гроссмана: высшая оценка на экзамене по геометрии, те же 5,5 за диплом и средняя общая оценка 5,23. На третьем месте скромный Эрат — средний балл 5,14, всё равно лучше, чем у Альберта Эйнштейна. Луи-Густав дю Паскье в выпускных экзаменах участия не принимал, он решил продолжить обучение в университете. Таким образом, из одиннадцати студентов, зачисленных в 1896 году на отделение VI-A, диплом преподавателя математики в 1900 году получили только четверо.

Для любителей проверять опубликованные результаты отметим, что средний балл вычислялся по специальной формуле, в которой оценкам за разные экзамены присваивались различные веса. Так, оценка за диплом шла с весом 4, теория функций, физика, геометрия — с весом 2, остальные предметы — с весом 1.

Когда диплом получен, нужно найти место работы. Для физиков-теоретиков и преподавателей физики и математики в то время это была непростая задача. Вот что писал о физике Джеймс Франк: «Кто в начале ХХ века решился изучать физику, испытывал большую склонность к этому предмету. Удовлетворенность, которую обещала деятельность ученого, с лихвой перекрывалась неопределенностью перспективы трудоустройства» [9, c. 4].

Эту неопределенность в полной мере ощутил Эйнштейн, когда в течение двух лет безуспешно искал постоянное место работы. Он оказался единственным неудачником на курсе, Гроссман получил место ассистента профессора Фидлера, Эрат стал ассистентом профессора Рудио, а Коллрос — профессора Гурвица [6, c. 28]. У профессора Вебера было целых два вакантных места ассистента, но Эйнштейн так сильно раздражал его своим свободолюбием, что ассистентами стали выпускники инженерного отделения, но не строптивый Эйнштейн. И в дальнейшем Вебер сделал всё возможное, чтобы никто не взял Эйнштейна на работу.

Парадокс: именно Вебер на первом вступительном экзамене заметил способности Эйнштейна и разрешил посещать лекции в Политехникуме, несмотря на провал юного абитуриента⁵. То, что они к концу обучения Эйнштейна стали врагами, объясняется тем, что Вебер не оправдал ожидания любознательного студента узнать больше о современной физике. Консервативный профессор не обсуждал на своих лекциях ни работ Больцмана по статистической физике, ни уравнения Максвелла. Свою роль сыграла и принятая в то время ориентация Политехникума на подготовку инженеров, а не ученых. Для Эйнштейна больше подошел бы какой-нибудь продвинутый университет вроде Гёттингенского или Мюнхенского, но путь туда был для него закрыт: в университеты принимали с законченным гимназическим образованием, а после школы в Аарау можно было поступить только в технический институт.

¹  Это право Политехникум получил в 1908 году, а первые собственные доктора появились в 1909 году. Об этом см. ниже.

²  Экзаменационные ведомости, письма ректора и матрикулы студентов Политехникума хранятся в архиве библиотеки института, их копии выложены в Интернет [2].

³  В русском переводе книги Карла Зелига его ошибочно назвали Эшли [6, c. 23].

⁴  В книге Абрахама Пайса говорится, что «в журнале физико-математического факультета политехникума записано серьезное предупреждение Эйнштейну за пропуски лабораторных занятий» [8, c. 51]. Это явная неточность. Не говоря уже о том, что вместо факультетов в Политехникуме были отделения, предупреждение Эйнштейну было внесено в его личный матрикул, а не в какой-то выдуманный общий журнал.

⁵  В русском языке слово «абитуриент» обозначает человека, поступающего в вуз, в отличие от немецкого, где это слово обозначает сдающего в гимназии экзамены на аттестат зрелости. В основе слова «abitur» лежит латинское «abiturus» — тот, кто должен уйти. То есть «абитур» — это выход из школы, а вовсе не поступление в институт. Но язык развивается по своим законам, не всегда совпадающим с законами житейской логики.

1. Schwarzenbach A. Das verschmähte Genie. Albert Einstein und die Schweiz. München: Deutsche Verlags-Anstalt, 2005.

2. ETH-Bibliothek. Studium am Polytechnikum in Zürich (1896–1900). ETH Zürich.

3. Kollros L. Errinerungen eines Kommilitonen // Carl Seelig. Helle Zeit — dunkle Zeit. Zürich: Europa Verlag, 1956. S. 17–31.

4. Эйнштейн А. Автобиографические наброски // Собрание научных трудов в 4 т. Т. IV. М.: Наука, 1967. С. 350–356.

5. Эйнштейн А. Автобиографические заметки // Собрание научных трудов в 4 т. Т. IV. М.: Наука, 1967. С. 259–293.

6. Зелиг К. Альберт Эйнштейн. Сокр. перевод с немецкого. М.: Атомиздат, 1964.

7. Einstein A. Folgerungen aus den Capillaritätserscheinungen // Annalen der Physik. 1901, № 309 (3): 513–523.

8. Пайс А. Научная деятельность и жизнь Альберта Эйнштейна. М.: Наука, 1989.

9. Lemmerich J. Max Born, James Franck, Physiker in ihrer Zeit: Der Luxus des Gewissens. Wiesbaden: Reichert, 1982.