Какой поэт присутствовал на экзамене пушкина в лицее известный выпускном

«Заметил и благословил»:
Гавриил Державин
в восприятии Александра Пушкина

Из цикла «Исследования»

8 января 1815 года состоялась единственная встреча двух гениальных русских поэтов – Державина, которому в ту пору шёл 72-ой год, и Пушкина, отрока, которому было 15,5 лет. Лицеисты готовились к переводному экзамену из младших классов в старшие. Ещё по осени Галич, учитель словесности, когда стало известно о том, что на экзамене будет присутствовать сам Державин, подал Пушкину идею написать стихотворение, достойное подобного события. К тому времени стихи юного Пушкина уже регулярно публиковались и были весьма популярны в лицеистской среде. Стихотворение было написано. Называлось оно «Воспоминания в Царском Селе». Кстати, в 1829 году поэт написал ещё одно стихотворение с таким же названием, но иным текстом.

Однако, вернёмся к январскому дню 1815 года. Вот как об этом вспоминает сам Александр Сергеевич: «Державина видел я только однажды в жизни, но никогда того не забуду. Это было в 1815 году, на публичном экзамене в Лицее. Как узнали мы, что Державин будет к нам, все мы взволновались. Дельвиг вышел на лестницу, чтоб дождаться его и поцеловать ему руку, руку, написавшую «Водопад». Державин приехал. Он вошел в сени, и Дельвиг услышал, как он спросил у швейцара: «Где, братец, здесь нужник?» Этот прозаический вопрос разочаровал Дельвига, который отменил своё намерение и возвратился в залу. Дельвиг это рассказывал мне с удивительным простодушием и весёлостию. Державин был очень стар. Он был в мундире и в плисовых сапогах. Экзамен наш очень его утомил. Он сидел, подперши голову рукою. Лицо его было бессмысленно, глаза мутны, губы отвислы; портрет его (где представлен он в колпаке и халате) очень похож. Он дремал до тех пор, пока не начался экзамен в русской словесности. Тут он оживился, глаза заблистали; он преобразился весь. Разумеется, читаны были его стихи, разбирались его стихи, поминутно хвалили его стихи. Он слушал с живостию необыкновенной. Наконец вызвали меня. Я прочел мои «Воспоминания в Царском Селе», стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать состояния души моей: когда дошёл я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом … Не помню, как я кончил своё чтение, не помню, когда убежал. Державин был в восхищении; он меня требовал, хотел обнять… Меня искали, но не нашли…»

В «Отечественных записках» 1841 года сообщается: «На последовавшем за экзаменом парадном обеде Разумовский (министр просвещения), довольный впечатлением, произведённым на гостей молодым поэтом, сказал отцу Пушкина: «Я бы желал, однако же, образовать сына вашего в прозе…» На что Державин ответил: «Оставьте его поэтом».

Таким образом, понятно, что Гавриил Романович воспринял молодого Пушкина, как поэта, имеющего большое будущее. А каким было истинное отношение юного Александра к Державину, который был старше его почти на 60 лет? Вот только что прочитанные пушкинские строки: «…когда дошёл я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом…» Прочитаем этот отрывок пушкинского стихотворения, созданного до встречи с Державиным:

Что-то я в упор не вижу здесь никакого особого восторга перед Державиным. Вот, ей-богу, не вижу. Державин упоминается в ряду с Петровым. То есть, не как выдающийся поэт, а как один из перечисляемых поэтов: «Иванов, Петров, Сидоров…» Кстати, кто такой этот Петров, упоминаемый вслед за великим Державиным, все ли сейчас знают? Почти никто. При жизни Петрова критиковали Сумароков, Новиков, Майков и другие поэты, однако, благодаря поддержке императрицы он обладал определённой известностью, хотя ещё при жизни считался старомодным. Виссарион Белинский так отзывается о Петрове в первой статье из цикла «Сочинения Пушкина»: «Трудно вообразить себе что-нибудь жёстче, грубее и напыщеннее дебелой лиры этого семинарского певца. Грубость вкуса и площадность выражений составляют характер даже нежных его стихотворений…». После смерти его оды сильным мира сего издавались в 1809-м и в 1811-м годах. И более вплоть до 2016 года не издавались. Наверное, потому, что никому не были интересны. Сочинял он исключительно оды и восхваления. И был за это многократно обласкан, получал хорошие должности и приличное жалованье.

И Державин у Пушкина стоит в одном ряду именно с ним! Мне не кажется, что со стороны юного Пушкина этим выражено хоть какое-то почтение к известному заслуженному поэту. Скорее, наоборот. Впрочем, понять автора «Воспоминания о Царском Селе» 1814 года можно. Державин – начальство, он был губернатором двух губерний, затем – министром юстиции, он едет в Лицей, как начальник, как проверяющий. Пушкину поставлена задача ублажить проверяющего. Он своим стихотворением пытается эту задачу как-то решить, но сознательно избегает возможности выделить Державина из ряда меркантильных одописцев.

Тогда становится понятным волнение Пушкина: «голос звенел», а «сердце билось с упоительным восторгом» оттого, что его слушатель мог догадаться об истинном отношении юноши к придворным одописцам. И то, что отрок Пушкин убежал прочь после прочтения своего стихотворения, да так, что его искали, да не нашли, объясняется гораздо более естественными причинами: он считал, что его накажут за такую дерзость! А вовсе не из-за выдуманного гораздо позже якобы волнения перед величием Державина.

Но истинно великий поэт истинно великодушен и справедлив! Державин не обиделся. Наоборот, талантливые стихи, скорее всего, действительно пришлись ему по душе. Почему я пишу «скорее всего»? Потому что мы имеем об этом свидетельства только заинтересованных сторон – отца Пушкина и его самого, как автора. Всё же попытаемся довериться их искренности. Через год Державина не стало. Каких-либо письменных упоминаний о Пушкине он нам, увы, не оставил.

А что же Пушкин? Когда пришло к нему прозрение по поводу Державина? Через год, в 1816-м, в послании «К Жуковскому» Александр Сергеевич пишет:

Но здесь уже явное лукавство: по его же воспоминаниям никакой «старец» Державин не мог обнять Пушкина «дрожащею рукой» и что-то предречь, потому что Пушкин убежал! Прочитал стихи и убежал. И никто его вообще найти не мог! Не то, что обнять! Кто свидетельствует? Сам Пушкин и свидетельствует.

Прошло ещё девять лет. Наступил 1825-й. «По твоём отъезде перечёл я Державина всего, и вот моё окончательное мнение. Этот чудак не знал ни русской грамоты, ни духа русского языка (вот почему он и ниже Ломоносова). Он не имел понятия ни о слоге, ни о гармонии – ни даже о правилах стихосложения. Вот почему он и должен бесить всякое разборчивое ухо. Он не только не выдерживает оды, но не может выдержать и строфы (исключая чего, знаешь). Что ж в нём: мысли, картины и движения истинно поэтические; читая его, кажется, читаешь дурной, вольный перевод с какого-то чудесного подлинника. Ей-богу, его гений думал по-татарски – а русской грамоты не знал за недосугом. Державин, со временем переведённый, изумит Европу, а мы из гордости народной не скажем всего, что мы знаем об нём (не говоря уж о его министерстве). У Державина должно сохранить будет од восемь да несколько отрывков, а прочее сжечь. Гений его можно сравнить с гением Суворова – жаль, что наш поэт слишком часто кричал петухом…» (из письма А. Дельвигу, июнь 1825).

«Кумир Державина 1/4 золотой, 3/4 свинцовый доныне еще не оценен. Ода к Фелице стоит на ряду с «Вельможей», ода «Бог» с одой «На смерть Мещерского», ода к Зубову недавно открыта. <…> Отчего у нас нет гениев и мало талантов? Во-первых, у нас Державин и Крылов, во-вторых, где же бывает много талантов» (из письма А. Бестужеву, конец мая – начало июня 1825 года).

Однако, то ли время, то ли известные события, последовавшие за декабрём 1825 года, то ли всё это вместе, но отношение Пушкина начало реально меняться. Пушкин начал работу над восьмой главой «Евгения Онегина» 24 декабря 1829 года и закончил ее 25 сентября 1830 года. в Болдине. И вот мы читаем во второй строфе восьмой главы:

И свет её с улыбкой встретил;
Успех нас первый окрылил;
Старик Державин  нас заметил,
И в гроб сходя, благословил.

Там же, в Болдине, осенью поэт пишет: «Наша словесность с гордостью может поставить перед Европой «Историю» Карамзина, несколько од Державина, басен Крылова, пеан 12 года и несколько цветов северной элегической поэзии…» Обратите внимание, как изменился тон Пушкина по отношению к Державину! Он уже искренне гордиться им, уже перед Европой за Державина не стыдно, а даже совсем наоборот!

Вот ещё два примера кардинального изменения отношения Пушкина к Державину, о которых пишет в своей статье «Пушкин и Державин» М.К. Макогоненко:

«В последующие годы Пушкин будет с особой настойчивостью мотивировать свою творческую практику опытом своих предшественников, и Державина прежде всего. Одним из методов проявления этого замысла станет эпиграф. Важнейшее стихотворение «Осень» открывалось эпиграфом из «Жизни Званской».

Другой метод – прямая ссылка в художественном произведении на опыт Державина. Так сделал Пушкин в «Езерском»:

Допросом Музу беспокоя, 
С усмешкой скажет критик мой: 
«Куда завидного героя 
Избрали вы! Кто ваш герой?» 
– А что? Коллежский регистратор. 
Какой вы строгий литератор! 
Его пою – зачем же нет? 
Он мой приятель и сосед. 
Державин двух своих соседов 
И смерть Мещерского воспел; 
Певец Фелицы быть умел 
Певцом их свадеб, их обедов, 
И похорон, сменивших пир.

Но это не только ссылка на авторитет Державина – здесь Пушкин отчетливо формулирует свое понимание природы художественного новаторства Державина: он открыл поэзию жизни действительной, стал изображать обыкновенное.

Величайшей заслугой Пушкина Гоголь считал высокое мастерство в изображении обыкновенного, подлинной жизни в ее истине. Причем подчеркивал: «…чем предмет обыкновеннее, тем выше нужно быть поэту, чтобы извлечь из него необыкновенное, и чтобы это необыкновенное было, между прочим, совершенная истина».

Чтобы читателю стала понятней суть приводимого примера, обращаю читательское внимание на начало державинской «Жизни званской»:

Блажен, кто менее зависит от людей,
Свободен от долгов и от хлопот приказных,
Не ищет при дворе ни злата, ни честей
И чужд сует разнообразных!

Та же мысль подспудно сквозит и в стихотворении Александра Сергеевича, только Гавриил Романович написал об этом по-своему и гораздо раньше.

Между прочим, «старик Державин» заочно оказал Пушкину немалую услугу в период с января 1833 по декабрь 1834 годов, когда Пушкин работал над «Историей Пугачёвского бунта» и «Капитанской дочкой». Для соответствия истинной картине событий он опирался в значительной степени на материалы Державина, поскольку тот родился и вырос в тех же местах, и потому его записи и воспоминания отличались изрядной географической точностью.

Кстати повзрослевший Пушкин переменил и своё отношение к творчеству Василия Петрова – на более критическое.

Так кем же стал воспринимать Пушкин Державина в 1830-е годы? Обратим наше внимание на характеристику, данную Пушкиным глаголами «заметил» и «благословил». Благословить может отец, но к отцу неприемлем глагол «заметил», отец сына видит всегда, заметить можно стороннего человека. Кто может заметить и благословить? В другом месте пусть и со скрытой иронией, но Пушкин называет Державина «старцем». Кто такие старцы на Руси?

Обратимся к словарю. «Старчество в православии – вид иноческой активности, связанный с духовным руководительством. Как отмечал епископ Савва: «Само понятие „старец“ не привязано к какому-либо сану – ни к священническому, ни к архиерейскому. Понятие „старец“ в общем смысле слова означает – человек, умудрённый духовным опытом».

Итак, Державин по Пушкину – «человек, умудрённый духовным опытом»? Согласен, но всё же мне кажется точнее самого Гавриила Романовича о нём так никто и не сказал.

Я связь миров, повсюду сущих,
Я крайня степень вещества,
Я средоточие живущих,
Черта начальна Божества.
Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю;
Я царь, – я раб, – я червь, – я бог!..

Помните эти строки?

Эльдар Ахадов

Иллюстрации:

В.Л. Боровиковский. «Портрет поэта Г. Р. Державина».1795

Портрет А.С. Пушкина. А.П. Елагина с оригинала В.А. Тропинина. 1827

С.Н. Ефошкин. «Вечерние сказки. Саша Пушкин». Фрагмент. 1985

Портрет А. С. Пушкина. Гравюра Василия Матэ

И. Е. Репин. «Пушкин на экзамене в Царском Селе 8 января 1815 года». 1911

В.А. Рыбин. Портрет Г.Р. Державина. Литография. 1822. С оригинала А. А. Васильевского 1815

_____

Использованные материалы:

Замѣчанія С. Л. Пушкина // Отечественные Записки. — 1841. — Т. XV. — Особое приложение 3.

Полное собрание сочинений Петрова издано в Санкт-Петербурге (1809) и вошло в состав «Русской Поэзии» С. Венгерова, т. I.

Петров В. П. Оды. Письма в стихах. Разные стихотворения. Выбор Максима Амелина. — М.: Б.С.Г.-Пресс, 2016. — 402 с. — (Поэты Москвы).

. В. Г. Белинский, Полное собрание сочинений, т. VII. Из р. АН СССР, М., 1955, стр. 106.

А. С. Пушкин, Полное собрание сочинений, т. VII. Изд. АН СССР, М., 1949, стр. 167.

Н. В. Гоголь, Полное собрание сочинений, т. VIII. Изд. АН СССР, М. — Л., 1952, стр. 54.

Пушкин в воспоминаниях современников. Гослитиздат, М., 1950, стр. 457.

А. С. Пушкин, Полное собрание сочинений, т. VII, стр. 435.

Н. В. Гоголь, Полное собрание сочинений, т. VIII, стр. 172.

https://nearyou.ru/0pushkin/D/Derzhavin.html

Пушкин и Державин

http://www.derzhavin-poetry.ru/articles/pushkin-i-derzhavin.html

9 июня 1817
http://skill-21.narod.ru/
Июня 9. Выпускной акт в лицее. Чтение Пушкиным своего
стиха. «Безверие».
Пушкин был «рукоположен в поэты» дважды. Первое посвящение состоялось на выпускном экзамене 8 мая 1815 года по случаю окончания начального курса. Пушкин впервые выступил перед широкой публикой, а главное, перед Г. Р. Державиным со своим стихотворением «Воспоминание в Царском Селе» и заслужил особенную похвалу прославленного поэта. Вторым посвящением в поэты, как пишет известный литературовед Ю. М. Лотман, было принятие в 1817 году Пушкина в «Арзамас», в неофициальное литературное общество, объединившее молодых литераторов — поклонников Карамзина. Выпускной акт в Лицее состоялся 9 июня 1817 года и прошел весьма тихо, без помпезности. Перед расставанием 22 лицеиста, собрав воедино стихотворения Пушкина, написанные с 1814 по 1817 год, переписали их в его «Лицейскую тетрадь». После окончания Лицея выпускники разъехались к месту своей государственной службы. Их имена составили яркую страницу в истории и культуре России, но немеркнущую славу этой плеяде выдающихся людей принес великий русский поэт А. С. Пушкин. Через два месяца после выпуска произошло событие, которое прошло почти незамеченным, но было исполнено огромного значения. В середине августа 1817 года пятеро воспитанников Царскосельского лицея — А. Илличевский, А. Дельвиг, В. Кюхельбекер, И. Матюшкин и И. Пущин, заручившись согласием директора Е. А. Энгельгардта, уговорили одного из петербургских камнетесов (многое говорит за то, что им был знаменитый Самсон Суханов) обработать по их заказу мраморную глыбу. Окантовав ее грубой ковкой, мастер высек два слова: «genio loci» («гению места») и прописал их золотом. Глыбу, тайком доставленную к лицейскому флигелю ранним утром, установили среди березок на дерновом холмике близ ограды. Друзья хотели, чтобы этот камень постоянно напоминал лицеистам о том, что здесь расцветал гений их друга Александра Пушкина. Ленинградский краевед П. Юревич проследил, насколько возможно, дальнейшую судьбу памятника. Со временем вся территория перед Лицеем и сам «камень-жертвенник» покрылись мхом. В 1827 году, когда Лицей уже превратился в военное учебное заведение, начальник его, генерал-майор Броневский, предложил лицеистам двенадцатого выпуска принять участие в восстановлении памятника. Его призыв нашел поддержку. На обновленном камне наряду с надписью «genio loci» появились еще две латинские строчки, которые по-русски означают: «Первый курс воздвигнул, а двенадцатый обновил». Очевидно, по-латыни эта надпись выглядела так: «I cursus exegit — XII renovavit». Царь, узнав об этом, высказал генералу свое неудовольствие , но «камень» все же остался на месте. В 1844 году Лицей из Царского Села был переведен на Каменноостровский проспект в Петербург и стал называться Александровским. Перевезли как реликвию и «камень-жертвенник». Лицеисты перенесли его в небольшой садик и установили на постамент из глазурованного кирпича. Но после посещения Лицея царем «камень» вскоре таинственно исчез вместе с постаментом. Говорили, что это было сделано по желанию императора, не без участия князя В. А. Долгорукова и начальника третьего жандармского отделения. Первый памятник Пушкину уникален не только своей символикой и историей создания, но и тем, что именно ближайшие друзья поэта первыми запечатлели в мраморе золотыми буквами: «Гению», увидев в своем юном друге будущую славу России.

9 июня 1817
http://yo-media.narod.ru/bios/liter/pushkin/pushkin.htm
9 июня 1817 года император Александр I явился в Лицей, сказал молодым людям речь и наградил их всех жалованьем (Пушкин, как окончивший по 2-му разряду получил 700 рублей). Через 4 дня Пушкин высочайшим указом определён в коллегию иностранных дел и 15 июня принял присягу. В начале июля он уехал в отпуск в Псковскую губернию, в село Михайловское, где родные его проводили лето. Позднее Пушкин вспоминал, как он «обрадовался сельской жизни, русской бане, клубнике и прочее; но — продолжает он — все это нравилось мне недолго. Я любил и доныне люблю шум и толпу». Уже за 2 недели до конца отпуска Пушкин был в Петербурге и писал в Москву кн. Вяземскому, что «скучал в псковском уединении». Однако, и из кратковременного пребывания в деревне П. вынес несколько плодотворных воспоминаний (знакомство с родственниками Ганнибалами и поэтическая дружба с обитательницами соседнего Тригорского).

. Из письма П.В.Нащокина А.С.Пушкину 9 июня 1831 года.
Из Москвы в Петербург http://ps.1september.ru/1999/39/4-1.htm
..Прощай друг – будь счастлив и здоров… Я точно с тобой в кабинете – стою и молчу и жду сам не знаю чего – ты перебираешь листы – Наталья Николаевна сидит за конвой. – Вот братец, не портрет – а картина, – найди-ко мне такого мастера, чтобы он так нарисовал живо как мне теперь представляется…”

http://artclassic.edu.ru/catalog.asp?ob_no=%2017061
Картина И. Е. Репина «Пушкин на лицейском экзамене в Царском Селе» исторически конкретна и достоверна. В Большом зале Лицея 8 января 1815 года в связи с переходом воспитанников в «окончательный курс» состоялись переводные экзамены. Среди приглашенных был выдающийся русский поэт Г. Р. Державин. На экзамене по российской словесности Пушкин читал специально написанное для этого дня стихотворение «Воспоминания в Царском Селе». Много лет спустя, вспоминая этот день, Пушкин напишет: «Державина видел я только однажды в жизни, но никогда того не забуду… Державин был очень стар… Он дремал до тех пор, пока не начался экзамен в русской словесности. Тут он оживился, глаза заблистали; он преобразился весь… Наконец вызвали меня. Я прочел мои „Воспоминания в Царском Селе“, стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать состояния души моей: когда дошел я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом… Не помню, как я кончил свое чтение; не помню, куда убежал. Державин был в восхищении; он меня требовал, хотел меня обнять… Меня искали, но не нашли». Так пришла к Пушкину первая поэтическая слава. Было ему в ту пору пятнадцать лет.
В том же Большом зале 9 июня 1817 года Пушкин и его товарищи прощались с Лицеем. Выпуск, в отличии от торжественного открытия учебного заведения, был тих и скромен. В последний раз в полном составе собрались его воспитанники. Здесь им были вручены медали и свидетельства об окончании Лицея, девиз которого гласил: «Для Общей Пользы». В ту пору ученики многих школ имели свои девизы, но вряд ли у кого он был более гуманным и благородным. Трудиться, жить для общей пользы, быть верными идеалам добра, справедливости, правды — вот чему учил своих питомцев Лицей.

http://www.5ballov.ru/referats/preview/24980
Литературная лицейская слава Пушкина пришла к нему в 15 лет, когда он впервые выступил в печати, поместив в «Вестнике Европы» в июльском номере стихотворение «К другу стихотворцу». В октябре 1815 года образовалось литературное общество «Арзамас» и просуществовало оно до конца 1817 года. Помимо «Арзамаса» и «Беседы» были еще литературные общества. Одним из них был кружок писателей, собиравшихся у Оленина. Там собирались противники «Беседы», но и не сторонники «Арзамаса». Предводителями этого кружка были баснописец Крылов и Гредич. Пушкин ценил обоих этих людей и впоследствии посещал Оленинский кружок. Но в лицейское время Пушкин находился под влиянием Арзамаса, вдохновленный сатирой Батюшкова на борьбу с «Беседой» Пушкин разделял все симпатии и антипатии «Арзамаса». Срок пребывания в лицее кончился летом 1817 года. 9 июня состоялись выпускные экзамены, на которых Пушкин читал заказанное стихотворение «Безверие». Арзамасец Ф. Вигель писал в своих воспоминаниях: «На выпуск молодого Пушкина смотрели члены «Арзамаса» как на счастливое для них происшествие, как на торжество. Сами родители его не могли принимать в нем более нежного участия; особенно Жуковский, восприемник его в «Арзамасе», казался счастлив, как будто бы сам бог послал ему милое чадо. Чадо показалось довольно шаловливо и необузданно, и мне даже больно было смотреть, как все старшие братья на перерыв баловали маленького брата. Спросят: был ли он тогда либералом? Да как же не быть восемнадцатилетнему мальчику, который только что вырвался на волю, с пылким поэтическим воображением, кипучею африканскою кровью в жилах, и в такую эпоху, когда свободомыслие было в самом разгаре». ПЕТЕРБУРГ (1817 — 1820) После окончания лицея Пушкин был определен в коллегию иностранных дел, впоследствии (в 1832 году) коллегия преобразовалась в министерство иностранных дел. Среди сослуживцев Пушкина был Грибоедов. Карта пушкинских мест в Петербурге Через месяц после поступления на службу Пушкин уже получил отпуск до сентября и около двух месяцев провел в Михайловском, псковском имении матери. Затем Пушкин почти безвыездно оставался три года в Петербурге (не считая поездки в Михайловское летом 1819 года). После лицея в 1817 году Пушкин печатается в журналах, подбирает стихи для своего сборника, хочет выпустить свою книгу. Работает над поэмой «Руслан и Людмила», которую он начал писать в последний год лицея. Литературная обстановка после окончания Пушкиным лицея изменилась. Если последний год лицея идеологическим влиянием «Арзамаса», то теперь когда Пушкин, наконец, получил возможность непосредственного участия в заседаниях этого общества, оно вдруг прекратило свое существование. Пушкин окончил лицей как раз в период реорганизации тайных обществ. В 1816 году было основано первое революционное сообщество «Союз Спасения». Естественно, что первое впечатление Пушкина после выхода из лицея были политическими. Расширение политического кругозора содействовало знакомству с Николаем Тургеневым, горячим сторонником освобождения крестьян, Чаадаевым, частое общение с лицейским товарищем Пущиным, вступившим в тайное общество, и с многочисленными представителями либерального офицерства, с которыми Пушкин завязал связи еще с лицейства.

http://www.ruthenia.ru/volpert2/articles/stal4txt.htm
…Сказались тут и антиякобинские настроения Пушкина.
Не исключено, однако, и то, что, готовя статью О г-же Сталь и г. М-ве, Пушкин перечитал Considrations де Сталь (во всяком случае, в этой статье книга впервые им упомянута), его мысль оказалась обращенной к Франции. Образ изгнанницы Сталь, бесстрашно бросившей вызов Наполеону, мог оказаться в чем-то очень близким к образу казненного поэта. Ответ Муханову был закончен Пушкиным 9 июня 1825 г., создание элегии М. А. Цявловский датирует маем — июнем 1825 г. ….слышится знакомый мотив гибели деспота, цареубийства, и снова он направлен против Александра I:
… а ты свирепый зверь,
Моей главой играй теперь:
Она в твоих руках. Но слушай, знай, безбожный:
Мой крик, мой ярый смех преследует тебя!
Пей нашу кровь, живи, губя:
Ты все пигмей, пигмей ничтожный.
И час придет … и он уж недалек:
Падешь, тиран!..

Е. М. ХИТРОВО.
9(?) июня 1831 г. В Петербурге.
Мне очень досадно, что я не могу провести вечер у вас. Вещь очень скучная, то есть обязанность заставляет меня идти зевать сам не знаю куда. Вот, сударыня, книги, которые вы были так добры одолжить мне. Легко понять ваше восхищение «Собором Богоматери». Во всем этом вымысле очень много изящества. Но, но… я не смею высказать всего, что о ней думаю. Во всяком случае, падение священника со всех точек зрения великолепно, от него дух захватывает. «Красное и черное» хороший роман, несмотря на фальшивую риторику в некоторых местах и на несколько замечаний дурного вкуса.
Вторник. (Франц.)

П. В. Нащокин — Пушкину.
9 июня 1831 г. Москва.
Виноват, что не писал — всякой день вставая, в продолжения всего дня всё думал как бы написать на силу собралься. Это письмо тоже доставит тебе хлопот, [ибо будет] оно тоже застраховое. Посылаю тебе контракт, который я заключил с подрячиком, об отправки твоего обоза, и счет деньгам полученным мною от Вяземского. Обоз я думаю к тебе пришел. Будут просить прибавки не давай. Александре Григорьеву дал я за месяц в перед т. е. 50 ру. асс. Просил он у меня за три но я не мог дать столько; с обозом твоим хлопот ни мало было, но не для чего описывать, интересного мало, а как водится были проводы и тому подобные вещи, о некоторых я по власти мне данной простил — и обещался молчать, — но для всякой предосторожности советую поверять изредко счеты и нынешнего твоего дворецкого. Доверенность я жду — но не думаю чтобы она была нужна так скоро, ибо — Рахманов хотя и предлагал мне хорошую сумму за мою претензию, но с условием: с таким условием — что ты верно бы не догадалься. Жаль что тебе нельзя подумать, что тут же я — должен решить задачу. В чем условие; — в том, чтоб я себя застраховал — в случае смерти. Довольно, кажется объяснять нечего — 173 почему не сбыточно, — верно это тоже из тех штук, которые ни с кем кроме со мною не случалось, кажется что я первый — в России, который на волосок был от страхования. Как жаль что я тебе пишу — наговорил бы я тебе много забавного, — между проччиих был приезжий из провинции, который сказывал что твои стихи не в моде — а читают нового поэта, и кого бы ты думал, опять задача, — его зовут — Евгений Онегин. — Хорошо. — Онекдотов — разных приключениев в Москве, в клобе, — очень много, но предоставляю тебе узнавать через других, — как хочешь, — а тебе расскажу про Поливанова из Питера. Остановилься у меня на сутки только, но что за сутки (влюблен уж очень, сердит, упрям, не слушает что ему говорят, совсем рехнулься, капризин — что моя Ол.<ьга> Ан.<дреевна>). Кстати она тебе кланяется. Дмитрий Николаевич был у меня за час перед отъездом в Заводы, а потому говорить могли очень мало. Из малого заметил что он не расположен хорошо к А.<лександру> Ю.<рьевичу>. О Семене Ивановиче очень хорошего мнения. Следственно я и ожидал что Поливанову будет сначало не очень хорошо, так и случилось, по приезде к себе в деревню решилься он ехать к дедушке; — был — и ни кого не видал кого нужно — так и воротилься. Дедушко — ему сказал что он сам у себя — уже шестый день ни кого не видеть, что Наталья Ивановна — не здорова и не выходит и дочери тож. — Дм.<итрием> Ни.<колаевичем> он очень недоволен, и так<им> образом он теперь у себя в деревне, не в красивом положении. Вот мои донесении. — [Касательно Вашего семей<ства>] О себе скажу что очень очень тяжело, и только, увидимся когда-нибуть всё узнаешь — и я думаю что скоро, ибо получать деньги скоро надо будет, и тогда как ты обещал должен сам приехать, день твоего приезда верно я буду и весел и здоров.— Мое почтение Натальи Николаевне. Очень много говорят — [как] о Ваших прогулках по Летнему саду — я сам за очно утешаюсь — и живо представляю себе Вас гуляющих — и нечего сказать: очень, очень хорошо. Вам скучно в Цар.<ском> Се.<ле>, будет весело, скоро. Прошу всенижайше Наталью Николаевну и тогда [меня изредко в<споминать>] для меня оставить уголок в своей памяти. — А что ж портрет. — Портрет не пременно, сде<лай> милость — напомни Натальи Николаевне — что она мне обещалась тебе об оном напоминать — почаще. — Прощай друг — будь счастлив и здоров. Много бы еще кой чего надо написать — но в друг не упомнишь — и Вы же меня развлекаете, я точно с тобой в кабинете — стою и мольчу и жду сам не знаю чего — ты перебираешь листы — Наталья Николаевна сидит за конвой. — Вот братец, не портрет — а картина, — найди-ко мне такого мастера, чтобы он так нарисовал живо как мне теперь представляется. — Прощай еще раз — ты не можешь вообразить — как много я Вам предан. Я сам покуда Вы были, не воображал — без тебя брат ты не можешь вообразить, я всё молчу — а иногда и отмальчиваюсь — и скоро разучюсь говорить — а выучусь писать — дай бог я бы очень этого желал. Письмо начать мне было очень трудно, теперь не могу перестать — однако пора, прощай в самом деле.
П. Нащокин.
Помнишь ли я тебе пророчил про Сергея Барат<ынского>. Что каково, начинает сбываться? Вить не усидел в деревне. —
9 июня 1831-го года.
Москва.

Выпускной акт в Лицее состоялся 9 июня 1817 года и прошел весьма тихо, без помпезности. Перед расставанием 22 лицеиста, собрав воедино стихотворения Пушкина, написанные с 1814 по 1817 год, переписали их в его «Лицейскую тетрадь». После окончания Лицея выпускники разъехались к месту своей государственной службы. Их имена составили яркую страницу в истории и культуре России, но немеркнущую славу этой плеяде выдающихся людей принес великий русский поэт А. С. Пушкин. Через два месяца после выпуска произошло событие, которое прошло почти незамеченным, но было исполнено огромного значения.