Собрание сочинений спектакль современник отзывы

Зачем смотреть спектакль «Собрание сочинений» — рефлексию по поводу наследства

Первым спектаклем Виктора Рыжакова в статусе худрука театра «Современник» стало «Собрание сочинений». Текст написал Евгений Гришковец. Разбираемся, чем примечательна постановка и как бытовой сюжет стал поводом для объединения поколений «современниковцев»

С чего все начиналось

«Собрание сочинений» априори воспринималось как программное высказывание Рыжакова, который сменил в начале 2020 года на посту художественного руководителя театра Галину Волчек, скончавшуюся в конце декабря 2019 года. Созданный в 2020 году писателем Евгением Гришковцом текст нигде не публиковался и не ставился, а театр к драматургии Гришковца обратился впервые. 

Свою работу команда Рыжакова и приглашенные им режиссеры начали с рефлексии — 65-й для театра сезон 2020-2021 посвящен Галине Волчек. А концепцией развития театра объявлено «Будущее в прошлом/Future in the past». Движение вперед предполагается через переосмысление мужественного опыта «Современника» и возвращение к истокам. Интересно, что роль Марины Сергеевны, вдовы, собирающей детей попрощаться с домом, играет главная актриса Волчек Марина Неелова, а уехавшего в Америку старшего сына Сергея — внук основателя театра Никита Ефремов. А новый владелец квартиры, которому и достанется «Собрание сочинений» — Виктор. Совпадение? Едва ли.

Кто такой Евгений Гришковец для театра нулевых

Евгений Гришковец в начале 2000-х практически ввел моду на новую искренность и задушевность — отчасти простодушную, но оттого будто бы еще более притягательную. Гришковец в нулевые поразил театральную Москву спектаклями-монологами и получил признание не только зрителей, которые скупали билеты на «Как я съел собаку» и «ОдноврЕмЕнно», но и критиков. Сейчас уже в это трудно поверить, но в Москву Гришковца и его «Как я съел собаку» привез фестиваль NET («Новый европейский театр»), который считается одним из самых продвинутых. В целом фокус NETa — театр завтрашнего дня и европейский театр.

«Золотая маска» 2000 года досталась драматургу и писателю сразу в двух номинациях: «Новация» (сейчас «Эксперимент») и «Приз критики». Потом Гришковец вместе с калининградской группой «Бигуди» стал соединять выступления в жанре мелодекламации под музыку, написал роман «Рубашка», разошелся с группой «Бигуди», год назад снова воссоединился, но в связке с актуальным театром его имя не ассоциировалось довольно давно. Тем интереснее, что в этом же сезоне, после премьеры «Собрания сочинений», в Театре им. Пушкина вышла почти документальная драма «Между делом». И, как и в «Собрании сочинений», в программке спектакля — звезды труппы.

О чем же это «Собрание»

В середине нулевых Евгений Гришковец прощался с «Бумагой» — моноспектаклем, где он в привычной манере рассуждал об уходе бумажных книг, написанных от руки текстов, о диджитализации и цифровизации. В «Собрании сочинений» старая библиотека, собираемая со времен, когда книги доставались и коллекционировались, — почти как чемодан без ручки. Расстаться невозможно, но что с этим всем делать — совершенно неясно. Или как хрустальная туфелька: «Как же Золушка не разбила туфельку на лестнице?» — интересуются особенно сообразительные дети.

По сюжету оставшаяся вдовой преподаватель римского права Марина Сергеевна (Марина Неелова) продает семейную квартиру, в которой прожила с мужем счастливо, вырастив троих детей (один в Америке, другой — служит на флоте, третья — замужем за немцем), и оставаться в этих стенах больше не может. Машину мужа она уже продала (при этом записалась в автошколу и решила наконец-то сесть за руль, но за какой-нибудь другой), теперь дело за малым — попрощаться с прошлым и уехать в новостройку. Вечером накануне отъезда Марина Сергеевна собирает детей, чтобы подвести черту под старым и начать новую жизнь. Впрочем, задушевного прощания не получается, да и детям, которые, кажется, не могут предъявить ни ей, ни отцу счета на психотерапевтов, потому что воспитывали их в любви и принятии, все это не очень нужно. И вроде бы они любят и мать, и друг друга, и примчались по первому зову, но зачем все это прощание — им не вполне понятно. Практически «Вишневый сад», только на новый лад.

Как и кто сделал «Собрание сочинений»

За то, что «Собрание сочинений» стало успешной премьерой — такой, как и задумывалось, стоит поблагодарить генерального партнера театра, фонд «Вольное Дело». Его основатель Олег Дерипаска и раньше помогал осуществляться проектам Виктора Рыжакова, поддержал он режиссера и в новом начинании.

На этот раз Рыжаков и художник Николай Симонов предложили практически стерильное холодное пространство, ассоциирующееся скорее с европейским, чем с российским театром. Сцена за счет цифровых эффектов трансформируется то в трехмерное пространство комнаты, то в черно-белую проекцию огромной библиотеки, и меняет цвета вслед за настроением героини Неёловой. Такой эффект создает камера на 360 градусов, которую подарил театру любитель прогресса Дерипаска.

Художница по костюмам Галя Солодовникова практически превратила детей Марины Сергеевны в героев комиксов: у старшего Николая, живущего в Америке, — огромный живот, у средней Тани — попа, как у куклы Барби, у младшего Сергея, служащего на флоте, — горы накладных мышц.

Состав звездный: Марина Неелова — Марина Сергеевна, Никита Ефремов в составе с Дмитрием Лысенковым — в роли Сергея, Светлана Иванова — в роли Тани, практически неузнаваемая Алена Бабненко — в роли дизайнера интерьеров Иоланты, «но можно просто Илоны». Ставшую звездой после роли избалованной генеральской дочки в фильме-хите начала нулевых «Водитель для Веры» Алену Бабенко сложно узнать в роли картавой, явно одинокой, да и в целом тяжелой судьбы провинциалки Илоны. Она всеми силами пытается отговорить свою клиентку и от продажи книг, и от переезда. Сергей Никиты Ефремова — когда-то самый умный мальчик семьи, мечтавший об Америке, успеха за океаном не достиг, превратился в «диванного критика» и спорщика, жалок, как жалки люди, подававшие надежды, но на этом и закончившие. Ефремов так же, как и Алена Бабенко, практически неузнаваем в своем персонаже и ведет карикатурного недоамериканца как настоящую трагическую роль. 

Собирая в одном спектакле «современников» разных поколений, Рыжаков вслед за Гришковцом предлагает поговорить о том, что связывает этих разных людей. Как известно, общее вырастает из подробностей, которые здесь намечены, скорее, пунктиром, и отыскать их и театру, и зрителям предстоит вместе.  

Первая постановка Виктора Рыжакова в статусе нового художественного руководителя «Современника» неизбежно ожидалась как «программная» и воспринималась бы таковой вне зависимости от результата, по факту же оказалась «манифестом» даже в большей, пожалуй, степени, чем лично мне хотелось бы… Речь в пьесе Евгения Гришковца идет о смене поколений, смене формаций, смене культурных эпох и способов человеческого в них существования, об отношении (двояком) к прошлому — как к драгоценности, от которой, однако, следует отказаться легко, чтоб, парадокс, сохранить жизнь и ей, и себе — наконец, о том, что время, радуешься тому или о том печалишься, идет вперед, и хочешь, не хочешь, а принимать его в расчет необходимо.

— и вот какой блеск, какой высший пилотаж мастерства демонстрирует теперь! Еще не успел персонаж Ефремова упомянуть, что ему ребенком читали про Винни-Пуха, а смотришь на него — и думаешь: ну это же просто «винни-пух», из читателя — и из героя… — детской книжки выросший животастым дядькой (накладки и Никите Ефремову пригодились), но до конца не повзрослевший.

Знаю, что у пьесы «Собрание сочинений» Евгения Гришковца, поставленной Виктором Рыжаковым в «Современнике», немного поклонников. Но я бы хотел сказать несколько слов в ее защиту. До появления этого текста казалось, что после канонических спектаклей у Гришковца, который так прекрасно преобразил нашу сцену, драматургию, актерское мастерство, случилась пауза. После «По По» для меня все пошло по нисходящей, казалось Евгений работает по схеме «тех же щей, да пожиже влей». Серьезные темы перестали его занимать, был рывок в театральную попсу, милоту и бесконфликтность. И вот в этом тексте «Собрание сочинений» мне привиделось попытка вернуть себе былой статус, пьедестал крупного драматурга.
Да, мне, как и многим, тут очень активно не нравится вся антизападная, антиамериканская проблематика, которая тут вываливается, как протухшая требуха из телевизора.  Плодить ненависть со сцены в тот момент, когда ненавистью переполнено всё вокруг, — задача, по-моему, недостойная. Попытка словить повестку власти художника не красит. Грубо, топорно, и в спектакле Виктор Рыжаков, кажется, все делает для того, чтобы эта тема стала проходной. Мне активно не нравится карикатурирование людей через костюмы: нарощенные жопы, животы и мускулы, обезьяньи уши у нуворишей. Роботизированность и зоорморфность персонажей, которые не должны нам нравиться, превращают спектакль в памфлет, а не в психологическую историю о незапланированном крушении ценностей.
А нравится мне пьеса ее отношением к истории и памяти, ее «вишневосадским» шлейфом. Коллизия крутится вокруг библиотеки состарившейся матери (Марина Неелова), которая не нужна тут никому: ни ей (книги нужны, чтобы их читали; книга на полке — это смерть книги), ни ее детям. Книги, как и сама мама, нужны тут только как метафора, а не сами по себе. Как метафора ценностей. Метафора детства и прошлого, которое должно оставаться нетронутым. И мама, в конечном итоге, нужна детям только как хранительница ключей от детской, которая неподвластна переменам, как сторож столетнего шкафа. Мать не удовлетворяется своей функцией, статусом аллегории, она хочет жить — и из пепельной ахматовской трагической героини превращается в жгучую рыжую клоунессу, Марина Неелова тут показывает сильные стороны своего дарования, трансформируя нежность и заботу в бегство от давящего груза прошлого. В самом деле сталинский ар-деко, который выстраивает на сцене Николай Симонов, героиня Нееловой хочет превратить в пустоту, в чистоту, в зал для свободного танца. Боже мой, сколько же еще мы будем таскать на себе этот кошмарный травматический XX век, сколько еще лет тянуть эту лямку прошлого и переживать историю как хоррор, загипнотизированные, завороженные зрелищем адской истории? В какой-то момент хочется скинуть с себя шлейф наследия — потому, что он не дает нам помыслить о будущем. И весь наследие-то — это просто 10 тонн книг, и более ничего. Пыль книжная, пшик, батарея шкафов, лекции о Риме, в котором героиня так никогда и не побывала. Да, память тоже бывает маньяком-террористом.
Эта пьеса одновременно и тоскует по прошлому, и желает его сжечь на костре. И жаждет помнить, и жаждет забыть. Вот, что тут от «Вишневого сада»: ценность ускользающей красоты, механизм исчезновения которой ты запустил сам. Да, мир гибнет! Но как же чертовски красиво он горит! Как красиво запустение. Какая артистическая гибель у этой книжной цивилизации. Как грациозно она отходит в вечность. Человек не живет, если в нем нет любви к необязательному, любви к тому, что не приносит пользы. По-настоящему ценно то, что бесполезно. Так и Гришковец с Виктором Рыжаковым рассказывает нам о никому не нужной цивилизации, которая потеряла меркантильность, пользу, когда все превратилось в цифру (еще одна метафора Симонова), но не упала в цене, а стала бесценной.

Фото Кирилла Очкина