За окнами лувра в сизом сочинение егэ

Реальный текст ЕГЭ по русскому языку 2020. Паустовский. Шедевры.

Распространено мнение, что шедевров немного. Наоборот, мы окружены шедеврами. Мы не сразу замечаем, как осветляют они нашу жизнь, какое непрерывное излучение – из века в век – исходит от них, рождает у нас высокие стремления и открывает нам величайшее хранилище сокровищ – нашу землю.

Каждая встреча с любым шедевром – прорыв в блистающий мир человеческого гения. Она вызывает изумление и радость.

Не так давно в легкое, чуть морозное утро я встретился в Лувре со статуей Ники Самофракийской. От нее нельзя было оторвать глаз. Она заставляла смотреть на себя.

Это была вестница победы. Она стояла на тяжелом носу греческого корабля – вся во встречном ветре, в шуме волн и в стремительном движении. Она несла на крыльях весть о великой победе. Это было ясно по каждой ликующей линии ее тела и развевающихся одежд.

За окнами Лувра в сизом, белесоватом тумане серела парижская зима – странная зима с морским запахом устриц, наваленных горами на уличных лотках, с запахом жареных каштанов, кофе, вина, бензина и цветов.

Лувр отапливается калориферами. Из врезанных в пол красивых медных решеток дует горячий ветер. Он чуть попахивает пылью. Если прийти в Лувр пораньше, тотчас после открытия, то вы увидите, как то тут, то там на этих решетках неподвижно стоят люди, главным образом старики и старухи.

Это греются нищие. Величавые и зоркие луврские сторожа их не трогают. Они делают вид, что просто не замечают этих людей, хотя, например, закутанный в рваный серый плед старик нищий, похожий на Дон-Кихота, застывший перед картинами Делакруа, не может не броситься в глаза. Посетители тоже как будто ничего не замечают Они только стараются поскорее пройти мимо безмолвных и неподвижных нищих.

Особенно мне запомнилась маленькая старушка с дрожащим испитым лицом, в давно потерявшей черный цвет, порыжевшей от времени, лоснящейся тальме Такие тальмы носила еще моя бабушка, несмотря на вежливые насмешки всех ее дочерей – моих тетушек Даже в те далекие времена тальмы вышли из моды.

Луврская старушка виновато улыбалась и время от времени начинала озабоченно рыться в потертой сумочке, хотя было совершенно ясно, что в ней нет ничего, кроме старого рваного платочка.

Старушка вытирала этим платком слезящиеся глаза. В них было столько стыдливого горя, что, должно быть, у многих посетителей Лувра сжималось сердце.

Ноги у старушки заметно дрожали, но она боялась сойти с калориферной решетки, чтобы ее тотчас же не занял другой. Пожилая художница стояла невдалеке за мольбертом и писала копию с картины Боттичелли. Художница решительно подошла к стене, где стояли стулья с бархатными сиденьями, перенесла один тяжелый стул к калориферу и строго сказала старушке:

– Садитесь!

– Мерси, мадам, – пробормотала старушка, неуверенно села и вдруг низко нагнулась – так низко, что издали казалось, будто она касается головой своих колен.

Художница вернулась к своему мольберту. Служитель пристально следил за этой сценой, но не двинулся с места.

Болезненная красивая женщина с мальчиком лет восьми шла впереди меня. Она наклонилась к мальчику и что-то ему сказала. Мальчик подбежал к художнице, поклонился ей в спину, шаркнул ногой и звонко сказал:

– Мерси, мадам!

Художница, не оборачиваясь, кивнула. Мальчик бросился к матери и прижался к ее руке. Глаза у него сияли так, будто он совершил геройский поступок. Очевидно, это было действительно так. Он совершил маленький великодушный поступок и, должно быть, пережил то состояние, когда мы со вздохом говорим, что «гора свалилась с плеч».

Я шел мимо нищих и думал, что перед этим зрелищем человеческой нищеты и горя должны были померкнуть все мировые шедевры Лувра и что можно было бы отнестись к ним даже с некоторой враждебностью.

Но таково светлое могущество искусства, что ничто не в силах омрачить его. Мраморные богини нежно склоняли головы, смущенные своей сияющей наготой и восхищенными взглядами людей. Слова восторга звучали вокруг на многих языках.

Шедевры! Шедевры кисти и резца, мысли и воображения! Шедевры поэзии!

Источник:  https://vk.com/ege100ballov
Обсуждение текста

Примерный круг проблем: 

1) Какую роль играют шедевры в жизни человека?

2) В чем заключает могущество искусства?

3) Какое влияние оказывает искусство на человека?

Воскресенье, 16 Октября 2016 г. 19:12 + в цитатник

Наедине с осенью

Осень в этом году стояла – вся напролет – сухая и теплая. Березовые рощи долго не желтели. Долго не увядала трава. Только голубеющая дымка (ее зовут в народе «мга») затягивала плесы на Оке и отдаленные леса.

«Мга» то сгущалась, то бледнела. Тогда сквозь нее проступали, как через матовое стекло, туманные видения вековых ракит на берегах, увядшие пажити и полосы изумрудных озимей.

Я плыл на лодке вниз по реке и вдруг услышал, как в небе кто-то начал осторожно переливать воду из звонкого стеклянного сосуда в другой такой же сосуд. Вода булькала, позванивала, журчала. Звуки эти заполняли все пространство между рекой и небосводом. Это курлыкали журавли.

Я поднял голову. Большие косяки журавлей тянули один за другим прямо к югу. Они уверенно и мерно шли на юг, где солнце играло трепещущим золотом в затонах Оки, летели к теплой стране с элегическим именем Таврида.

Я бросил весла и долго смотрел на журавлей. По береговой проселочной дороге ехал, покачиваясь, грузовик. Шофер остановил машину, вышел и тоже начал смотреть на журавлей.

– Счастливо, друзья! – крикнул он и помахал рукой вслед птицам.

Потом он опять забрался в кабину, но долго не заводил мотор, должно быть, чтобы не заглушить затихающий небесный звон. Он открыл боковое стекло, высунулся и все смотрел и смотрел, никак не мог оторваться от журавлиной стаи, уходившей в туман. И все слушал плеск и переливы птичьего крика над опустелой по осени землей.

За несколько дней до этой встречи с журавлями один московский журнал попросил меня написать статью о том, что такое «шедевр», и рассказать о каком-нибудь литературном шедевре. Иначе говоря, о совершенном и безукоризненном произведении.

Я выбрал стихи Лермонтова «Завещание».

Сейчас на реке я подумал, что шедевры существуют не только в искусстве, но и в природе. Разве не шедевр этот крик журавлей и их величавый перелет по неизменным в течение многих тысячелетий воздушным дорогам?

Птицы прощались со Средней Россией, с ее болотами и чащами. Оттуда уже сочился осенний воздух, сильно отдающий вином.

Да что говорить! Каждый осенний лист был шедевром, тончайшим слитком из золота и бронзы, обрызганным киноварью и чернью.

Каждый лист был совершенным творением природы, произведением ее таинственного искусства, недоступного нам, людям. Этим искусством уверенно владела только она, только природа, равнодушная к нашим восторгам и похвалам.

Я пустил лодку по течению. Лодка медленно проплывала мимо старого парка. Там белел среди лип небольшой дом отдыха. Его еще не закрыли на зиму. Оттуда доносились неясные голоса. Потом кто-то включил в доме магнитофон, и я услышал знакомые томительные слова:

Не искушай меня без нужды
Возвратом нежности твоей –
Разочарованному чужды
Все обольщенья прежних дней.

«Вот, – подумал я, – еще один шедевр, печальный и старинный».

Должно быть, Баратынский, когда писал эти стихи, не думал, что они останутся навеки в памяти людей.

Кто он, Баратынский, измученный жестокой судьбой? Волшебник? Чудотворец? Колдун? Откуда пришли к нему эти слова, наполненные горечью минувшего счастья, былой нежности, всегда прекрасной в своем отдалении?

В стихах Баратынского заключен один из верных признаков шедевра – они остаются жить в нас надолго, почти навсегда. И мы сами обогащаем их, как бы додумываем вслед за поэтом, дописываем то, что не досказал он.

Новые мысли, образы, чувства теснятся в голове. Каждая строка стихов разгорается, подобно тому как с каждым днем сильнее бушуют осенним пламенем громады лесов за рекой. Подобно тому как расцветает вокруг небывалый сентябрь.

Очевидно, свойство истинного шедевра – делать и нас равноправными творцами вслед за его подлинным создателем.

Я сказал, что считаю шедевром лермонтовское «Завещание». Это, конечно, так. Но ведь почти все стихи Лермонтова – шедевры. И «Выхожу один я на дорогу…», и «Последнее новоселье», и «Кинжал», и «Не смейся над моей пророческой тоскою…», и «Воздушный корабль». Нет надобности их перечислять.

Кроме стихотворных шедевров, Лермонтов оставил нам и прозаические – такие, как «Тамань». Они наполнены, как и стихи, жаром его души. Он сетовал, что безнадежно растратил этот жар в великой пустыне своего одиночества.

Так он думал. Но время показало, что он не бросил на ветер ни одной крупицы этого жара. Многие поколения будут любить каждую строчку этого бесстрашного и в бою и в поэзии, некрасивого и насмешливого офицера. Наша любовь к нему – как возврат нежности.

Со стороны дома отдыха все лились знакомые слова:

Слепой тоски моей не множь,
Не заводи о прежнем слова,
И, друг заботливый, больною
В его дремоте не тревожь.

Вскоре пение стихло, и на реку возвратилась тишина. Только слабо гудел за поворотом водоструйный катер и, как всегда к любой перемене погоды – все равно к дождю или к солнцу, – орали за рекой во все горло беспокойные петухи. «Звездочеты ночей», как их называл Заболоцкий. Заболоцкий жил здесь незадолго до смерти и часто приходил на Оку к парому. Там весь день шастал и толкался речной народ. Там можно было узнать все новости и наслушаться каких угодно историй.

– Прямо «Жизнь на Миссисипи!» – говорил Заболоцкий. – Как у Марка Твена. Стоит посидеть на берегу часа два – и уже можно писать книгу.

У Заболоцкого есть великолепные стихи о грозе: «Содрогаясь от мух, пробежала над миром зарница». Это тоже, конечно, шедевр. В этих стихах есть одна строка, властно побуждающая к творчеству: «Я люблю этот сумрак восторга, эту краткою ночь вдохновенья». Заболоцкий говорит о грозовой ночи, когда слышится «приближенье первых дальних громов – первых слов на родном языке».

Трудно сказать почему, но слова Заболоцкого о краткой ночи вдохновения вызывают жажду творчества, зовут к созданию таких трепещущих жизнью вещей, которые стоят на самой грани бессмертия. Они легко могут переступить эту грань и остаться навек в нашей памяти – сверкающими, крылатыми, покоряющими самые сухие сердца.

В своих стихах Заболоцкий часто становится в уровень с Лермонтовым, с Тютчевым – по ясности мысли, по удивительной их свободе и зрелости, по их могучему очарованию.

Но вернемся к Лермонтову и к «Завещанию».

Недавно я читал воспоминания о Бунине. О том, как жадно он следил в конце своей жизни за работой советских писателей. Он был тяжело болен, лежал не вставая, но все время просил и даже требовал, чтобы ему приносили все книжные новинки, полученные из Москвы.

Однажды ему принесли поэму Твардовского «Василий Теркин». Бунин начал ее читать, и вдруг близкие услышали из его комнаты заразительный смех. Близкие встревожились. В последнее время Бунин редко смеялся. Вошли в его комнату и увидели Бунина, сидящего на постели. Глаза его были полны слез. В руках он держал поэму Твардовского.

– Как великолепно! – сказал он. – Как хорошо! Лермонтов ввел в поэзию превосходный разговорный язык. А Твардовский смело ввел в стихи и язык солдатский, совершенно народный.

Бунин смеялся от радости. Так бывает, когда мы встречаемся с чем-нибудь подлинно прекрасным.

Тайной сообщать обыденному, житейскому языку черты поэзии владели многие наши поэты – Пушкин, Некрасов, Блок (в «Двенадцати»), но у Лермонтова этот язык сохраняет все мельчайшие разговорные интонации и в «Бородине» и в «Завещании».

Не смеют, что ли, командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?

Распространено мнение, что шедевров немного. Наоборот, мы окружены шедеврами. Мы не сразу замечаем, как осветляют они нашу жизнь, какое непрерывное излучение – из века в век – исходит от них, рождает у нас высокие стремления и открывает нам величайшее хранилище сокровищ – нашу землю.

Каждая встреча с любым шедевром – прорыв в блистающий мир человеческого гения. Она вызывает изумление и радость.

Не так давно в легкое, чуть морозное утро я встретился в Лувре со статуей Ники Самофракийской. От нее нельзя было оторвать глаз. Она заставляла смотреть на себя.

Это была вестница победы. Она стояла на тяжелом носу греческого корабля – вся во встречном ветре, в шуме волн и в стремительном движении. Она несла на крыльях весть о великой победе. Это было ясно по каждой ликующей линии ее тела и развевающихся одежд.

За окнами Лувра в сизом, белесоватом тумане серела парижская зима – странная зима с морским запахом устриц, наваленных горами на уличных лотках, с запахом жареных каштанов, кофе, вина, бензина и цветов.

Лувр отапливается калориферами. Из врезанных в пол красивых медных решеток дует горячий ветер. Он чуть попахивает пылью. Если прийти в Лувр пораньше, тотчас после открытия, то вы увидите, как то тут, то там на этих решетках неподвижно стоят люди, главным образом старики и старухи.

Это греются нищие. Величавые и зоркие луврские сторожа их не трогают. Они делают вид, что просто не замечают этих людей, хотя, например, закутанный в рваный серый плед старик нищий, похожий на Дон-Кихота, застывший перед картинами Делакруа, не может не броситься в глаза. Посетители тоже как будто ничего не замечают Они только стараются поскорее пройти мимо безмолвных и неподвижных нищих.

Особенно мне запомнилась маленькая старушка с дрожащим испитым лицом, в давно потерявшей черный цвет, порыжевшей от времени, лоснящейся тальме Такие тальмы носила еще моя бабушка, несмотря на вежливые насмешки всех ее дочерей – моих тетушек Даже в те далекие времена тальмы вышли из моды.

Луврская старушка виновато улыбалась и время от времени начинала озабоченно рыться в потертой сумочке, хотя было совершенно ясно, что в ней нет ничего, кроме старого рваного платочка.

Старушка вытирала этим платком слезящиеся глаза. В них было столько стыдливого горя, что, должно быть, у многих посетителей Лувра сжималось сердце.

Ноги у старушки заметно дрожали, но она боялась сойти с калориферной решетки, чтобы ее тотчас же не занял другой. Пожилая художница стояла невдалеке за мольбертом и писала копию с картины Боттичелли. Художница решительно подошла к стене, где стояли стулья с бархатными сиденьями, перенесла один тяжелый стул к калориферу и строго сказала старушке:

– Мерси, мадам, – пробормотала старушка, неуверенно села и вдруг низко нагнулась – так низко, что издали казалось, будто она касается головой своих колен.

Художница вернулась к своему мольберту. Служитель пристально следил за этой сценой, но не двинулся с места.

Болезненная красивая женщина с мальчиком лет восьми шла впереди меня. Она наклонилась к мальчику и что-то ему сказала. Мальчик подбежал к художнице, поклонился ей в спину, шаркнул ногой и звонко сказал:

Художница, не оборачиваясь, кивнула. Мальчик бросился к матери и прижался к ее руке. Глаза у него сияли так, будто он совершил геройский поступок. Очевидно, это было действительно так. Он совершил маленький великодушный поступок и, должно быть, пережил то состояние, когда мы со вздохом говорим, что «гора свалилась с плеч».

Я шел мимо нищих и думал, что перед этим зрелищем человеческой нищеты и горя должны были померкнуть все мировые шедевры Лувра и что можно было бы отнестись к ним даже с некоторой враждебностью.

Но таково светлое могущество искусства, что ничто не в силах омрачить его. Мраморные богини нежно склоняли головы, смущенные своей сияющей наготой и восхищенными взглядами людей. Слова восторга звучали вокруг на многих языках.

Шедевры! Шедевры кисти и резца, мысли и воображения! Шедевры поэзии! Среди них лермонтовское «Завещание» кажется скромным, но неоспоримым по своей простоте и законченности шедевром. «Завещание» – всего-навсего разговор умирающего солдата, раненного навылет в грудь, со своим земляком:

Наедине с тобою, брат,
Хотел бы я побыть
На свете мало, говорят,
Мне остается жить.
Поедешь скоро ты домой –
Смотри ж. Да что? Моей судьбой,
Сказать по правде, очень
Никто не озабочен

А дальше идут слова, удивительные по своей суровости, прекрасные по своей печали:

Отца и мать мою едва ль
Застанешь ты в живых
Признаться, право, было б жаль
Мне опечалить их,
Но если кто из них и жив,
Скажи, что я писать ленив,
Что полк в поход послали
И чтоб меня не ждали

Эта скупость слов умирающего вдали от родины солдата придает «Завещанию» трагическую силу. Слова «и чтоб меня не ждали» заключают в себе огромное горе, покорность перед смертью. За ними видишь отчаяние людей, невозвратно теряющих любимого человека. Любимые всегда кажутся нам бессмертными. Они не могут превратиться в ничто, в пустоту, в прах, в бледное, тускнеющее воспоминание.

По напряженной скорби, по мужеству, наконец, по блеску и силе языка эти стихи Лермонтова – чистейший неопровержимый шедевр. Когда Лермонтов писал их, он был, по теперешним нашим понятиям, юношей, почти мальчиком. Так же как Чехов, когда он писал свои шедевры – «Степь» и «Скучную историю».

Голос над рекою затих. Но я знал, я был уверен, что услышу его снова. И голос не обманул меня. Я даже вздрогнул – так ожиданно зазвучали первые слова:

На холмах Грузии лежит ночная мгла,
Шумит Арагва предо мною,
Мне грустно и легко, печаль моя светла,
Печаль моя полна тобою

Я бы мог слушать эти слова и сто и тысячу раз. В них так же, как и в «Завещании», были заключены все признаки шедевра. Прежде всего – неувядаемость слов о неувядающей печали. Слова эти заставляли тяжело биться сердце.

О вечной новизне каждого шедевра сказал другой поэт, и сказал с необыкновенной точностью. Слова его относились к морю:

Приедается все
Лишь тебе не дано примелькаться
Дни проходят,
И годы проходят,
И тысячи, тысячи лет.
В белой рьяности волн,
Прячась
В белую пряность акаций,
Может, ты-то их, Море,
И сводишь и сводишь на нет

В каждом шедевре заключается то, что никогда не может примелькаться, – совершенство человеческого духа, сила человеческого чувства, моментальная отзывчивость на все, что окружает нас и вовне, и в нашем внутреннем мире. Жажда достигнуть все более высоких пределов, жажда совершенства движет жизнь. И рождает шедевры.

Я пишу все это осенней ночью. Осени за окном не видно, она залита тьмой. Но стоит выйти на крыльцо, как осень окружит тебя и начнет настойчиво дышать в лицо холодноватою свежестью своих загадочных черных пространств, горьким запахом первого тонкого льда, сковавшего к ночи неподвижные воды, начнет перешептываться с последней листвой, облегающей непрерывно и днем и ночью. И блеснет неожиданным светом звезды, прорвавшейся сквозь волнистые ночные туманы.

И все это покажется вам великим шедевром природы, целебным подарком, напоминающим, что жизнь вокруг полна значения и смысла.

Стынет. Осень на Оке близ Тарусы. Василий Поленов. 1893

Источник

 I. Восприятие
речи.

1.Восприятие текста через вопросы.

У.:В одном из своих произведений
К.Г. Паустовский рассказывает о том, что  однажды произошло в Лувре.
(Демонстрация слайда «К.Г. Паустовский».)

Давайте внимательно прочитаем
текст, который лежит на ваших столах. Найдите скрытые в тексте вопросы и
ответьте на них.

1.Не так давно в легкое, чуть
морозное утро я отправился в Лувр. 2.За окнами Лувра в сухом белесоватом
тумане серела парижская зима с морским запахом устриц, наваленных горами на
уличных лотках, с запахом жареных каштанов, кофе, вина, бензина и цветов.
3.Если прийти в Лувр пораньше тотчас после открытия, то вы увидите, как то
тут, то там на калориферных* решетках неподвижно стоят люди, главным образом
старики и старухи. 4.Это греются нищие.

5.Величавые и резкие луврские сторожа
их не трогают, делают вид, что не замечают этих людей.6.Посетители тоже как
будто бы ничего не замечают, стараясь скорее пройти мимо безмолвных и
неподвижных нищих.

6.Особенно мне запомнилась маленькая
старушка с дрожащим лицом, в порыжевшей от времени, давно потерявшей черный
лоснящийся цвет накидке. 7.Она виновато улыбалась и время от времени начинала
озабоченно рыться в потертой сумочке, хотя было совершенно ясно, что в ней
нет ничего, кроме старого платочка, настолько рваного, что он казался
обрывком кружева. 8.Старушка вытирала этим платочком слезящиеся глаза. 9.В
них было столько стыдливого горя, что, должно быть, у многих посетителей
сжималось сердце. 10.Ноги у старушки заметно дрожали, но она боялась сойти с
калориферной решетки: ее тотчас же займет другой.

11.Пожилая художница стояла невдалеке
за мольбертом.12. Она решительно перенесла один стул с бархатным сиденьем к
калориферу и сказала старушке: «Садитесь!». 13.Поблагодарив, старушка села и
вдруг нагнулась так низко, что издали казалось, будто она касается головой
своих колен.

14.Болезненно красивая женщина с
мальчиком лет восьми шла впереди меня, она наклонилась к мальчику и что-то
ему сказала.15.Мальчик подбежал к художнице, поклонился ей, шаркнул ногой и
звонко сказал: «Мерси, мадам!».

16.Художница, не оборачиваясь,
кивнула.17.Мальчик бросился к матери и прижался к ее руке. 18.Глаза у него
блестели так, как будто он совершил геройский поступок. 19.Очевидно, это было
действительно так… (По К.Паустовскому.)

*Лувр отапливается калориферами. Из врезанных в пол
красивых медных решеток дует горячий ветер.

Калорифер – прибор для
нагревания воздуха.

— О ком рассказывается в тексте?

 — Что мы узнали о старушке?

 —  Какая она?

 — Какие чувства она вызывает?

 —  Почему?

 У.:Не только нам с вами жалко маленькую старушку. Нищую
жалеет и художница.

(Я читаю предложения 11, 12.)

8-летний мальчик, пришедший в художественный музей с
мамой, благодарит художницу за великодушный поступок.

(Читаю предложение 15.)

2. Упражнения, направленные на погружение в
текст.

У.: Из предложения №18 выпишите словосочетание 
прилагательное с главным словом существительным.

Какое словосочетание вы выписали? Д.: геройский поступок.

У.: Произведите словообразовательный разбор
прилагательного геройский.

             ˄

Д.:Геройский ← герой.

У.: Обратитесь к толковому словарю и объясните значение
слова «герой».

Слово «герой» имеет несколько значений.

Выберите то значение, в котором слово «герой» употреблено
в данном эпизоде. Вызвал ли поступок мальчика наше восхищение, удивление?

 А теперь подумайте и ответьте, почему поступок
мальчика назван геройским?

Д.:
Мальчик поступил великодушно, поблагодарив художницу за проявленное
милосердие.

У.: Предлагаю составить синквейн на тему «Герой».

Д.: Герой.

Милосердный, великодушный.

Удивляет, радует, вдохновляет.

Совершает добрые поступки.

Человек.

II. Воспроизведение
речи.

У.: Продолжим работу с текстом.  Вспомним, что называется основной мыслью текста?
(Цель.) Какую же цель преследовал автор? Что он хотел сказать нам, читателям?
(Нужно быть гуманными, милосердными, великодушными.)

Какие средства языка помогают автору ярче выразить
основную мысль текста? (Изобразительно-выразительные средства.)

 Продолжите предложение, вставив на места
пропусков соответствующие термины.

Сочувственное отношение автора к маленькой старушке
передано при помощи ______________ (предложение №9).

Насколько остро нищая женщина переживает свое
унизительное положение, подчеркивается с помощью ___________(предложение №9).

Список
терминов:

а)
фразеологизм;

б)
ирония;

в)
метафора;

г)
эпитеты;

д)
однородные члены предложения.

 Запишите основную мысль текста, вставив на места
пропусков подходящие по смыслу слова.

«Надо любить человека,                  о
нем, тогда не будет ни боли, ни страдания, ни                    ! И
от каждого из нас                       , каким будет мир!» — эта
мысль                 в тексте К.Г.Паустовского.

 Предлагаю вашему вниманию песню  Игоря Матвиенко
«Жить». (Исполняет группа девочек.) Назовите ключевое слово. Как нужно жить?
Сформулируйте основную мысль текста.

Реальное сочинение ЕГЭ по русскому языку 2019 года, оцененное экспертами на 24 балла. По тексту Паустовского о шедеврах «Осень в этом году стояла — вся напролёт — сухая и тёплая…» 
24/24 баллов

Реальный текст ЕГЭ 2019 Паустовского о шедеврах

Какую  роль в жизни людей играют шедевры? Именно эта проблема находится в центре внимания автора.

Размышляя над этим вопросом, Константин Георгиевич вспоминает произведения Лермонтова, каждую строчку которых так любят многие поколения. Писатель пытался донести, что шедевры способны жить в нас очень долго, передавая опыт накопленных лет. Чтобы доказать, что исключительные по своим достоинствам творения существуют не только в искусстве, но и в природе, классик отечественной литературы рассказывает о журавлях, клики и вид которых буквально заворожили его, заставив задуматься. Этим примером автор подтверждает свои слова о том, что каждая встреча с любым шедевром – прорыв в блистающий мир человеческого гения. Таким образом, данными иллюстрациями Константину Паустовскому удалось раскрыть суть проблемы, донести ее до читателей.

Позиция писателя выражена ясно. Он говорит, что роль шедевра – делать и нас равноправными творцами вслед за подлинным создателем, осветлять нашу жизнь, рождать у нас самые высокие стремления.

Я согласна с мнением автора. Кроме того, шедевры в виде искусства вдохновляют на подвиги, воспитывают в людях нравственные ценности, помогают стать умнее, в то время как шедевры природы открывают миру множество талантов, старающихся изобразить хоть немного ее красоты на своих холстах.

Приведу пример из литературы. В произведении Джека Лондона «Мартин Иден» юноша влюбляется в девушку высокого социального статуса. Желая добиться сердца дамы, Иден изучал труды многих философов и ученых, читал книги, всячески развивался. Спустя время он стал одним из самых образованных людей того времени. Так, шедевры литературы изменили его, позволив ему впитать всю мудрость и все знания, содержавшиеся в них, обогатили его.

Мне хотелось бы выразить надежду на то, что еще долгое время мы будем вдохновляться искусством, природой, после чего создавать именно такие шедевры, которые навсегда останутся в памяти и перевернут многие судьбы.
Автор сочинения: Анастасия Самоцветова

(1)Осень в этом году стояла – вся
напролёт – сухая и тёплая. (2)Берёзовые рощи долго не желтели. (3)Долго не
увядала трава. (4)Только голубеющая дымка затягивала плёсы на Оке и отдалённые
леса.

(5)Я плыл на лодке вниз по реке и
вдруг услышал, как в небе кто-то начал осторожно переливать воду из звонкого
стеклянного сосуда в другой такой же сосуд. (6)Вода булькала, позванивала,
журчала. (7)Звуки эти заполняли всё пространство между рекой и небосводом.
(8)Это курлыкали журавли.

(9)Я поднял голову. (10)Большие
косяки журавлей тянулись один за другим прямо к югу. (11)Они уверенно и мерно
шли на юг, где солнце играло трепещущим золотом в затонах Оки, летели в тёплую
страну.

(12)Я бросил вёсла и долго смотрел
на журавлей.

(13)За несколько дней до этой
встречи с журавлями один журнал попросил меня написать статью о том, что такое
«шедевр», и рассказать о каком-нибудь литературном шедевре. (14)Иначе говоря, о
совершенном и безукоризненном произведении. (15)Я выбрал стихи Лермонтова.

(16)Сейчас на реке я подумал, что
шедевры существуют не только в искусстве, но и в природе. (17)Разве не шедевр
этот клик журавлей и их величавый перелёт по неизменным в течение многих
тысячелетий воздушным дорогам?

(18)Да что говорить! (19)Каждый
осенний лист был шедевром, тончайшим слитком из золота и бронзы, обрызганным
киноварью и чернью. (20)Каждый лист был совершенным творением природы,
произведением её таинственного искусства, недоступного нам, людям.

(21)Кроме стихотворных шедевров,
Лермонтов оставил нам и прозаические, такие как «Герой нашего времени». (22)Они
наполнены, как и стихи, жаром его души. (23)Он сетовал, что безнадёжно
растратил этот жар в великой пустыне своего одиночества.

(24)Так он думал. (25)Но время
показало, что он не бросил на ветер ни одной крупицы этого жара. (26)Многие
поколения будут любить каждую строчку этого бесстрашного и в бою, и в поэзии
некрасивого и насмешливого офицера.

(27)Один из верных признаков
шедевров – они остаются жить в нас надолго, почти навсегда. (28)И мы сами
обогащаем их, как бы додумываем вслед за поэтом, дописываем то, что не досказал
он.

(29)Новые мысли, образы, чувства
теснятся в голове. (30)Каждая строка стихов разгорается, подобно тому как с
каждым днём сильнее бушуют осенним пламенем громады лесов за рекой.

(31)Очевидно, свойство истинного
шедевра – делать и нас равноправными творцами вслед за его подлинным
создателем.

(32)Распространено мнение, что
шедевров немного. (33)Наоборот, мы окружены шедеврами. (34)Мы не сразу
замечаем, как осветляют они нашу жизнь, какое непрерывное излучение из века в
век исходит от них, рождает у нас высокие стремления и открывает нам величайшее
хранилище сокровищ – нашу землю.

(35)Каждая встреча с любым шедевром
– прорыв в блистающий мир человеческого гения. (36)Она вызывает изумление и
радость.

(37)Шедевры! (38)Шедевры кисти и
резца, мысли и воображения! (39)Шедевры поэзии!

(40)В каждом шедевре заключается
то, что никогда не может примелькаться, – совершенство человеческого духа, сила
человеческого чувства, моментальная отзывчивость на всё, что окружает нас и
вовне, и в нашем внутреннем мире. (41)Жажда достигнуть всё более высоких
пределов, жажда совершенства движет жизнь. (42)И рождает шедевры.

(43)Я пишу всё это осенней ночью.
(44)Осени за окном не видно, она залита тьмой. (45)Но стоит выйти на крыльцо, как
осень окружит тебя и начнёт настойчиво дышать в лицо холодноватою свежестью
своих загадочных чёрных пространств, горьким запахом первого тонкого льда,
сковавшего к ночи неподвижные воды, начнёт перешёптываться с последней листвой,
облетающей непрерывно и днём и ночью. (46)И блеснёт неожиданным светом звезды,
прорвавшейся сквозь ночные волнистые туманы.

(47)И всё это покажется вам великим
шедевром природы, целебным подарком, напоминающим, что жизнь вокруг полна
значения и смысла.

545 СЛОВ

(По К.Г.
Паустовскому*) * Константин Георгиевич Паустовский (1892–1968) – известный
русский советский писатель, классик отечественной литературы.

Константин Георгиевич Паустовский, русский
и советский писатель, размышляет о том, как много шедевров вокруг человека. Это
и величавый перелет журавлей по неизменным в течение тысячелетий воздушным
дорогам, и осенний лист, «тончайшим слитком из золота и бронзы,
обрызганным киноварью и чернью»; это и «Василий Тёркин»
Твардовского, и «Завещание» Лермонтова.
‌         Паустовский считает, что
творения человека тогда приближаются к шедеврам природы, когда «открывает
нам величайшее хранилище сокровищ — нашу землю». Писатель считает, что
такие шедевры-творения природы не могут оставить равнодушным: неслучайно
водитель грузовичка, помахав журавлям, долго не заводил мотор и все смотрел в
небо, «все слушал плеск и переливы птичьего крика над опустелой по осени
землей». Таким сокровищем является и журавлиный клин, прощающийся со
Средней Россией, и осенний, отдающий вином воздух. «Каждый лист был
совершенным творением природы, произведением ее таинственного искусства,
недоступного нам, людям. Этим искусством уверенно владела только она, только
природа, равнодушная к нашим восторгам и похвалам», — заключает
Паустовский. ‌Простой шофёр не мог оторваться от журавлей, долго не заводил
мотор, должно быть, чтобы не заглушить затихающий небесный звон». Таковы
шедевры природы. 

Говоря о шедеврах человеческого гения,
рассказывая, о статуе Ники в Лувре, как эта вестница победы притягивает
взгляды, Паустовский вдруг рассказывает историю о парижских нищих, греющихся у
калориферных решёток, и человеческом великодушии: художница принесла нищей
старушке стул, а восьмилетний мальчик поблагодарил пожилую художницу за то, что
она оторвалась от своей копии Боттичелли. «Перед этим зрелищем
человеческой нищеты и горя должны были померкнуть все мировые шедевры
Лувра», «но таково светлое могущество искусства, что ничто не в силах
омрачить его», — так закачивает этот эпизод автор. Таковы шедевры
искусства. 

Говоря о литературных шедеврах, Константин
Георгиевич вспоминает, кроме лермонтовского «Завещания», стихи
Пастернака и Заболотского, Тютчева и Баратынского, пушкинское «На холмах Грузии…» и
чеховские «Степь» и «Скучную историю». В каждом
литературном шедевре, по мнению Паустовского, заключена «неувядаемость
слов», «вечная новизна».

Что же объединяет шедевры природы и
шедевры литературы и искусства? По мнению Паустовского, то, что никогда не
сможет примелькаться: «совершенство человеческого духа, сила человеческого
чувства, моментальная отзывчивость». То, что делает человека человеком,
то, что делает его лучше. «Жажда совершенства движет жизнь. И рождает
шедевры» — завершает свои размышления о шедеврах природы и человека
Паустовский.

Точка зрения Паустовского мне понятна.
Безусловно, наша культура — культура человеческая; и все созданное человеком,
все созданное природой только тогда может называться шедевром, когда заставляет
испытать катарсис, особого рода наслаждение от искусства (как говорили древние
греки), или, как пишет Константин Георгиевич, все это покажется вам
«целебным подарком, напоминающим, что жизнь вокруг полна значения и
смысла».

400 слов