За сергея волконского по желанию родителей в 1825 году егэ

«Во глубине сибирских руд

Храните гордое терпенье,

Не пропадет ваш скорбный труд

И дум высокое стремленье»

А. С. Пушкин

Введение

14 декабря 2015 года исполнится 190 лет со дня событий, произошедших на Сенатской площади в г. Санкт-Петербурге – восстания декабристов. Почти два столетия назад представители самых известных и знатных дворянских фамилий выступили за реализацию принципов гражданского общества – свободы слова, печати, собраний, передвижений, социальную справедливость, верховенство закона во всех сферах жизни, устранение сословных ограничений.

Однако их высоким идеям не суждено было осуществиться. Крепостная Россия не была готова к реализации подобных идей ни теоретически, ни практически. Поэтому стремление к освобождению страны, ее трудового народа обернулось для его сторонников казнями, ссылками в Сибирь, каторгой и тюремным заключением.

А начиналось все задолго до указанных событий, когда в 1816 году в Петербурге образовалось тайное общество из нескольких гвардейских офицеров под руководством Никиты Муравьева, названное «Союзом спасения», которое имело целью «содействовать в благих начинаниях правительству в искоренении всякого зла в управлении и в обществе» [8]. Через два года, развиваясь и расширяясь, общество изменило свое название на «Союз благоденствия». Однако к 1821 году с появлением в нем радикально настроенных участников, предлагавших насильственные проекты, общество распалось, и на его обломках образовались два новых союза – Северный и Южный. Первоначально Северным союзом руководил Никита Муравьев. В 1823 году к нему присоединился К. Рылеева, отставной артиллерист, который, в последствие, и возглавил Северное общество, где господствовали конституционно-монархические стремления.

Предводителем Южного общества стал командир пехотного Вятского полка Павел Пестель – умный, образованный и решительный человек, который поддерживал республиканские идеи усовершенствования общества.

Неизвестно было бы в истории России 14 декабря, если бы не стечение обстоятельств. В 1827 году в г. Таганроге умер император Александр I, не оставив сына-наследника, поэтому по закону о престолонаследии, трон должен был перейти к его родному брату Константину, однако он уже в 1822 году в своем письме отказался от престола. Поэтому Александр I манифестом 1823 года назначил преемником своего младшего брата Николая. Однако это было сделано в полной секретности, с подписью императора «вскрыть после моей смерти». Поэтому Николай не знал о грядущем престолонаследии, и в результате, после смерти Александра I, Николай присягнул на верность Константину, находящемуся в Польше, а Константин, в свою очередь, Николаю. В конце концов, Николай согласился принять оказанную ему честь и назначил присягу войск и общества на 14 декабря 1825 года.

Вся эта таинственность и неразбериха, окружавшая вступление на престол, привели к образованию различных слухов, толков, разговоров и сомнений, что, в свою очередь, привело к выходу на Сенатскую площадь двух тысяч человек – гвардейских солдат и членов тайного общества.

На протяжении всего дня мятежники, с одной стороны, а Николай с верными ему полками, с другой, стояли, ничего не предпринимая. Наконец, Николая уговорили закончить все до наступления ночи. «Дали холостой залп, он не подействовал; выстрелили картечью – каре рассеялось; второй залп увеличил число трупов. Этим кончилось движение 14 декабря» [8].

Расследование происшедшего занималась Особая следственная комиссия, созданная императором Николаем I, под руководством военного министра А.И. Татищева. Всего под следствием оказалось 579 человек, из которых виновными было признано 289. Из них 121 предан специально образованному Верховному уголовному суду, который 29 июня (10 июля) 1926 г. приговорил пятерых декабристов к смертной казни через четвертование, 31 — к смертной казни через повешение, остальных – к разным срокам каторги и ссылки [13].

Однако 10 (22) июля 1826 г. император Николай I смягчил приговор, сохранив смертную казнь через повешение только для главных «зачинщиков» – П.И. Пестеля, С.И. Муравьева-Апостола, М.П. Бестужева-Рюмина, Г.П. Каховского и К.Ф. Рылеева. Казнь состоялась в ночь на 13 (25) июля 1826 года в Петропавловской крепости в Петербурге.

По свидетельству очевидцев, С.И. Муравьеву-Апостолу, М.П. Бестужеву-Рюмину и К.Ф. Рылееву пришлось дважды испытать ужасы эшафота. Первоначально «плохо затянутые веревки соскользнули по верху шинелей, и несчастные попадали вниз в разверстую дыру, ударяясь о лестницы и скамейки. Помост немедленно поправили и взвели на него упавших. Рылеев, несмотря на падение, шел твердо, но не мог удержаться от горестного восклицания: «И так скажут, что мне ничто не удавалось, даже и умереть!». Другие уверяют, будто он, кроме того, воскликнул: «Проклятая земля, где не умеют, ни составить заговора, ни судить, ни вешать!» [9]. Слова эти приписываются и его соратнику С. Муравьеву-Апостолу. Беркопф упоминал еще о словах П. Каховского, который перед казнью сказал: «Щуку поймали, а зубы остались». За неисправность виселицы гарнизонного военного инженера Матушкина разжаловали в солдаты на одиннадцать лет. Затем его снова произвели в офицеры, о чем он сам рассказывал вице-президенту Петербургской Медико-Хирургической академии И. Т. Глебову, находясь при постройках Академии [11]. Все остальные члены Северного и Юного обществ были (за исключением А.Н. Муравьева) лишены чинов и дворянства. В зависимости от степени вины их разделили на 11 разрядов: 107 из них отправлены в Сибирь (88 на каторгу, 19 на поселение), 9 разжалованы в солдаты, 40 декабристов были осуждены другими судами, 120 подверглись внесудебным репрессиям (заточение в крепость, разжалование, перевод в действующую армию на Кавказ, передача под надзор полиции и др.) [13].

Глава I. Судьбы декабристов после восстания 14 декабря 1825 года

1. Князь С. П. Трубецкой – представитель Северного общества

Князь Сергей Петрович Трубецкой родился 29 августа (9 сентября) 1790 года в семье предводителя дворянства Нижегородской губернии, князя Петра Сергеевича Трубецкого и княгини Грузинской Дарьи Александровны. Первоначально получил домашнее образование, как и большинство его современников, затем слушал лекции в Московском университете, продолжил обучение в Париже. Начал службу в чине подпрапорщика Семёновского полка, через два года был произведён в прапорщики, в 1812 году в поручики. Участвовал в сражениях при Бородино, Малоярославце, Люцене, Бауцене, Кульме, проявив себя как храбрый, самоотверженный воин.

Трубецкой одним из первых вместе с Александром и Никитой Муравьевыми пришел к мысли о необходимости образования тайного общества, которое и было сформировано в феврале 1817 г. под названием «Союза спасения» или «истинных и верных сынов отечества». Трубецкой являлся одним из организаторов Северного общества. Он был избран диктатором восстания, но на Сенатскую площадь 14 декабря 1825 г. не пришел, т.к. был категорически против кровопролития и любого насилия против царской семьи, которое предлагал радикально настроенный П. Пестель.

После печальных событий на Сенатской площади, как один из руководителей движения декабристов, он был арестован 15 декабря и препровожден в Петропавловскую крепость.

После дознания и расследования по делу С. П. Трубецкому был вынесен приговор — смертная казнь, который позже был заменен вечной каторжной работой. Спустя время бессрочная каторга был заменена реальными сроками – сначала по манифесту от 22 августа 1826 года в честь коронации Николая I срок сокращался до 20 лет, в 1832 году его сократили до 15 лет, а в 1835 году — до 13 лет.

Узнав о судьбе мужа, жена Трубецкого – Екатерина Ивановна, пожелала сопровождать его в Сибирь. На что император Николай I, видя безуспешность уговоров, сказал: «Ну, поезжайте, я вспомню о вас!», а императрица Александра Фёдоровна прибавила: «Вы хорошо делаете, что хотите последовать за своим мужем, на вашем месте, и я не колебалась бы сделать то же!» [5].

Первоначально Сергей Петрович Трубецкой отбывал наказание в Нерчинских рудниках, позднее — на Петровском заводе, а в 1839 году по отбытии каторги поселился в селе Оёк Иркутской губернии.

После объявления амнистии императором Александром II от 22 августа 1856 года, Трубецкой, как и остальные оставшиеся в живых декабристы, был восстановлен в правах дворянства. Его дети по указу от 30 августа 1856 года могли пользоваться княжеским титулом. Трубецкой не имел права постоянно жить в Москве и приезжал туда наездами с разрешения полиции. По отзыву одного современника, он был в это время «добродушен и кроток, молчалив и глубоко смиренен». Трубецкой умер в Москве в 1860 году. Однако о месте его захоронения ничего не известно.

1. 1. Князь С. Г. Волконский – представитель Южного общества

Сергей Григорьевич Волконский родился в 1788 г. в селе Вороньки, близ Бобровицы (в настоящее время Черниговская область, Украина). Получил домашнее образования, затем, по его собственным словам, «четырнадцати лет возраста моего поступил в общественное частного лица заведение — в институт аббата Николя — заведение, славившееся тогда как лучшее. Но по совести должен опять высказать, хоть и уважаю память моего наставника, что преподаваемая нам учебная система была весьма поверхностна и вовсе не энциклопедическая. Вышел я из института на восемнадцатом году моей жизни и в начале 1806 г. поступил в Кавалергардский полк поручиком. Тогда начался общественный и гражданский мой быт» [7].

В армии Сергей Волконский начал служить в чине поручика в лейб-гвардии кавалергардского Конного полка. Он принимал участие в войне 1806-1807 гг. Четвертой коалиции — Пруссии, Саксонии и России — с Францией. После Прусской кампании поручик Сергей Волконский переводится на другой фронт; участвовал в русско-турецкой войне 1806-1812 гг., в Отечественной войне 1812 года с Наполеоном, в частности, как участник и организатор партизанского движения.

За высокие достижения, мужество и героизм, он был удостоен следующих наград: ордена Св. Георгия 4-го класса; ордена Св. Анны 1-й и 2-й степени; ордена «За заслуги»; ордена Красного орла 2-й степени. За отличия в сражениях при Гросс-Беерене и Денневице был пожалован 15 сентября в генерал-майоры.

Сергей Григорьевич Волконский – единственный генерал действительной службы, принявший непосредственное участие в восстании декабристов. В 1819 году он вступил в «Союз благоденствия», в 1821 году — в Южное общество. С. Волконского арестовали 7 января 1826 г. по месту службы, в Умани, где он командовал 1-й бригадой 19-й пехотной дивизии, привезли в Санкт-Петербург и заключили в Петропавловскую крепость.

Допрашивал его новый император Николай I. Волконский во время следствия убедительно играл роль «дурака» и солдафона, из чего государь сделал следующий вывод: «Сергей Волконский набитый дурак, таким нам всем давно известный, лжец и подлец в полном смысле, и здесь таким же себя показал. Не отвечая ни на что, стоял как одурелый, он собой представлял самый отвратительный образец неблагодарного злодея и глупейшего человека» [9].

За участие в восстании 14 декабря 1825 г., он был осуждён по 1-му разряду, лишён чинов и дворянства. 10 июня 1826 года приговорён к «отсечению головы», но по Высочайшей конфирмации от 10 июля 1826 года смертный приговор был заменён на 20 лет каторжных работ (22 августа 1826 г. срок сокращён до 15 лет, в 1832 г. – до 10 лет).

После казни пятерых декабристов, осужденных Волконского, Трубецкого, Муравьева, Давыдова отправили первой группой в Сибирь, которые прибыли на каторгу в августе 1826 года [14]. Каторгу отбывал на Благодатском руднике, в Читинском остроге, на Петровском Заводе. В 1837 году на поселении в с. Урик. С 1845 г. проживал с семьёй в г. Иркутске.

Из воспоминаний Н. А. Белоголового, который лично знал С. Г. Волконского, следует: «Старик Волконский — ему уже тогда было около 60 лет — слыл в Иркутске большим оригиналом. Попав в Сибирь, он как-то резко порвал связь с своим блестящим и знатным прошедшим, преобразился в хлопотливого и практического хозяина и именно опростился, как это принято называть нынче. С товарищами своими он хотя и был дружен, но в их кругу бывал редко, а больше водил дружбу с крестьянами; летом пропадал по целым дням на работах в поле, а зимой любимым его времяпровождением в городе было посещение базара, где он встречал много приятелей среди подгородних крестьян и любил с ними потолковать по душе о их нуждах и ходе хозяйства….<…>. В салоне жены Волконский нередко появлялся запачканный дегтем или с клочками сена на платье и в своей окладистой бороде, надушенный ароматами скотного двора или тому подобными несалонными запахами. Вообще в обществе он представлял оригинальное явление, хотя был очень образован, говорил по-французски, как француз, сильно грассируя, был очень добр и с нами, детьми, всегда мил и ласков» [3].

После известия о смерти Николая I, Мария Волконская уехала из Иркутска, т. к. совместная жизнь супругов к этому времени стала невозможной. По иронии судьбы через несколько дней после ее отъезда новый император Александр II провозгласил амнистию оставшимся в живых декабристам. Сергей Волконский задержался в Сибири еще на год и в сентябре 1856 г. возвратился в Россию, но оставался под надзором полиции. С. Г. Волконскому было разрешено вернуться в Европейскую Россию, ему было возвращено дворянство, но не княжеский титул. Из наград по особой просьбе ему были возвращены воинский орден Георгия за Прейсиш-Эйлау и памятная медаль 1812 года.

Волконский С. Г. свою собственную жизнь оценил следующим образом: «Избранный мною путь довел меня в Верховный уголовный суд, и в каторжную работу, и к ссылочной жизни тридцатилетней, но все это не изменило вновь принятых мною убеждений, и на совести моей не лежит никакого гнета упрека» [7]. Под конец жизни он поселился в имении зятя – селе Вороньках, где и скончался 28 ноября 1865 г., оставшись верным своей любимой поговорке «каков в колыбели, таков и в могиле».Похоронен в том же селе рядом с женой Марией Волконской, сопровождавшей его в ссылке.

«Пленительные образы! Едва ли

В истории какой-нибудь страны

Вы что-нибудь подобное встречали:

Их имена забыться не должны…»

Н.Некрасов

Глава II. Жены и дети декабристов

2.1. Княгиня Е. И. Трубецкая

Княгиня Екатерина Ивановна Трубецкая (в девичестве Лаваль), родилась 27 ноября 1800г. в Киеве в семье французского эмигранта, бежавшего от французской революции, управляющего третьей экспедицией особой канцелярии Министерства иностранных дел И. С. Лаваля и А. Г. Козицкой – владелицы большого медеплавильного завода, золотых приисков, происходившей из богатого купеческого рода. В свое время Александра Григорьевна одолжила королю Франции Людовику XVIII, находившемуся в эмиграции, 300 тысяч франков, за что признательный монарх наградил ее мужа графским титулом. Екатерина и ее сестры были прекрасно образованы и подолгу жили с родителями в Европе.

Со слов современников, мы имеем ее портрет: «Екатерина Ивановна Трубецкая, – вспоминал Андрей Розен, – была не красива лицом, не стройна, среднего росту, но когда заговорит, – так что твоя краса и глава – просто обворожит спокойным приятным голосом и плавною, умною и доброю речью, так все слушал бы ее. Голос и речь были отпечатком доброго сердца и очень образованного ума от разборчивого чтения, от путешествий и пребывания в чужих краях, от сближения со знаменитостями дипломатии» [12].

В 1819 году в Париже Екатерина Лаваль познакомилась с князем Сергеем Петровичем Трубецким, который был на десять лет старше её и считался завидным женихом: знатен, богат, умён, образован, имел венный опыт. А в 1821 году они сыграли свадьбу.

После ареста мужа, в декабре 1825 г. Екатерина Трубецкая написала ему письмо в Петропавловскую крепость: «Я, право, чувствую, что не смогу жить без тебя. Я все готова снести с тобою, не буду жалеть ни о чем, когда буду с тобой вместе. Меня будущее не страшит. Спокойно прощусь со всеми благами светскими. Одно меня может радовать: тебя видеть, делить твое горе и все минуты жизни своей тебе посвящать. Меня будущее иногда беспокоит на твой счет. Иногда страшусь, чтоб тяжкая твоя участь не показалась тебе свыше сил твоих… Мне же, друг мой, все будет легко переносить с тобою вместе, и чувствую, ежедневно сильнее чувствую, что как бы худо нам ни было, от глубины души буду жребий свой благословлять, если буду я с тобою» [15].

После ссылки мужа на каторгу, получив разрешение от императора Николая I на поездку, на следующий день, 24 июля 1826 года, Трубецкая выехала в Сибирь. Она была первой женой декабриста, которая отважилась на такой подвиг.

«Женщина с меньшею твердостью, – писал А. Е. Розен, – стала бы колебаться, условливаться, замедлять дело переписками с Петербургом и тем удержала бы других жен от дальнего напрасного путешествия. Как бы то ни было, не уменьшая достоинств других наших жен, разделявших заточение и изгнание мужей, должен сказать положительно, что княгиня Трубецкая первая проложила путь, не только дальний, неизвестный, но и весьма трудный, потому что от правительства дано было повеление отклонять ее всячески от намерения соединиться с мужем» [12].

В Иркутск она прибыла 16 сентября, преодолев 5725 верст тяжелейшего пути. Ей неожиданно посчастливилось встретиться с мужем. «Конвойные не успели оглянуться, как Трубецкой соскочил с повозки и обнял жену. Свидание длилось недолго. Декабристов увезли, а Трубецкая осталась в Иркутске, но выехать отсюда скоро ей не пришлось: здесь ее ожидали бесконечные и мучительные объяснения с иркутским губернатором Цейдлером» [10].

В Иркутске она провела долгих 5 месяцев, прежде чем добиться разрешения от губернатора И. Б. Цейдлера на продолжение своей поездки к месту ссылки мужа. Устав ждать, Е. И. Трубецкая написала И. Б. Цейдлеру: «Я готова пройти семьсот верст, которые отделяют меня от мужа, по этапу, плечом к плечу с каторжниками, но только не тяните больше, прошу вас, отправьте меня сегодня же!» [9].

Княгиня Трубецкая приехала первой. Увидев сквозь щель тюремного забора мужа, бывшего князя, в кандалах, в коротком оборванном тулупчике, подпоясанном веревкой, она упала в обморок [9].

Все женщины по прибытии в Сибирь давали подписку об отказе от семейной жизни. Свидания с мужьями разрешались по часу два раза в неделю в присутствии офицера. Поэтому женщины часами сидели на большом камне против тюрьмы, чтобы иногда перекинуться словом с узниками. Солдаты грубо прогоняли их, а однажды даже ударили Трубецкую. Женщины немедленно отправили жалобу в Петербург. А Трубецкая демонстративно устраивала перед тюрьмой настоящие приемы: усаживалась на стул и поочередно беседовала с арестантами, собравшимися внутри тюремного двора. Беседа имела одно неудобство: приходилось довольно громко кричать, чтобы услышать друг друга [10].

Почти четыре года супруги продолжали видеться от свидания к свиданию. Затем декабристки получили разрешение от шефа жандармов жить в тюрьме вместе со своими мужьями. И 30 сентября 1830 г. Лепарский рапортовал Бенкендорфу: «Я дозволил всем девяти женам государственных преступников, при команде моей живущим, по настоятельной просьбе первых проживать в казарме со своими мужьями» [10]. 

Дом Трубецких, как и дом Волконских, был настоящим центром встреч и общения декабристов, живших на поселении вблизи Иркутска. «Обе хозяйки — Трубецкая и Волконская — своим умом и образованием, а Трубецкая — и своею необыкновенной сердечностью были, как бы созданы, чтобы сплотить всех товарищей в одну дружескую колонию», – писал позднее в своих воспоминаниях воспитанник декабристов и частый гость в их домах Н.А. Белоголовый [4].

У Екатерины Ивановны долго не было детей, только через девять лет появился их первенец – дочь Александра. Всего у Трубецких было четыре дочери – Александра, Елизавета, Зинаида, Софья и три сына – Никита, Владимир, Иван. Из семерых детей Трубецких только четверо выросли и покинули Сибирь. Последняя дочь Софья, родившаяся через год после Ивана, прожила только 13 месяцев.

Рождение детей, их утрата подрывали силы Екатерины Ивановны. Всю весну и лето 1854 г. она проболела и уже не могла вставать, ее мучил сухой кашель и ревматизм. В 7 часов утра 11 октября 1854 г. она скончалась на руках мужа и детей. В последний путь жену «государственного преступника» провожал весь Иркутск. Могила Е.И. Трубецкой и ее детей находится на территории Знаменского монастыря в г. Иркутске. Согласно Постановлению Совета Министров РСФСР № 1327 от 30.08.1960 г. она является памятником истории федерального значения и охраняется государством. На мемориальной доске, установленной в 1981 г., написано: «Здесь похоронена жена декабриста С.П.Трубецкого Екатерина Ивановна, ум. 11 октября 1854 г. и их дети Никита, Владимир и Софья».

2.2. Княгиня М. Н. Волконская

Мария Николаевна Волконская (в девичестве Раевская) родилась 25 декабря (6 января) 1805/1806/1807 в поместье Воронки, Черниговской губернии. Она получила домашнее образование, была отличной пианисткой, обладала прекрасным голосом, говорила на нескольких иностранных языках.

В 1824 г. С. Г. Волконский сделал предложение Марии Николаевне Раевской, дочери прославленного генерала, героя Бородинского сражения 1812 года. Невесте было 19 лет, и она была на 19 лет моложе жениха. Свадьба состоялась 11 января 1825 г. в Киеве. Посаженным отцом жениха был его брат Николай Репнин-Волконский, а шафером — Павел Пестель.

В конце 1825 года, ожидая ребёнка, Мария Николаевна жила в имении родителей. Она родила своего первенца – сына Николая – 2 января 1826 года и ничего не знала о событиях 14 декабря и об аресте мужа, т.к. ее родные скрывали от нее правду, боясь за ее здоровье.

«Жены декабристов могли видеть, как глубокой ночью фельдъегери отвозили их мужей из дворца в крепость, как бесшумно открывались Петровские ворота и люди исчезали в этой каменной могиле. В первое время нельзя было даже думать о свидании с ними: из уст в уста передавались подробности царских допросов, по городу носились страшные слухи. Позже стало известно, что разрешение на свидание можно получить только от самого императора или от шефа жандармов Бенкендорфа» [10].

После оглашения приговора Мария Николаевна приняла решение следовать за мужем в Сибирь. Узнав об этом, отец сказал: «Я прокляну тебя, если ты не вернешься через год!». Перед смертью старик Раевский, не доживший до возвращения своей дочери из Сибири, показывая на ее портрет, произнес: «Вот самая удивительная женщина, которую я знал!» [5].

Решение сразу нескольких жен декабристов следовать за мужьями в Сибирь вызвало широкий общественный резонанс, поэтому на их пути были предприняты всевозможные препоны, чтобы отговорить их от поездки. Жен декабристов предупреждали о том, что они потеряют прежнее звание, «…то есть будет признаваема не иначе, как женою ссыльнокаторжного <…> ибо даже и начальство не в состоянии будет защищать ее от ежечасных могущих быть оскорблений от людей самого развратного, презрительного класса, которые найдут в том как будто некоторое право считать жену государственного преступника, несущего равную с ним участь, себе подобною….. Дети, которые приживутся в Сибири, поступят в казенные заводские крестьяне. Ни денежных сумм, ни вещей многоценных с собой взять не дозволено. <…> Отъездом в Нерчинский край уничтожается право на крепостных людей, с ними прибывших» [6].

В Резолюции императора Николая I говорилось: «Я поручил Волконской предостеречь молодую женщину от такого ужасного путешествия; во всяком случае, я не могу согласиться на сопровождение почтальона, так как это означало бы действовать не в духе моих советов, а как раз наоборот» [6].

За день до своего отъезда, в честь Марии Николаевны в доме невестки Зинаиды Волконской был устроен прощальный музыкальный вечер. Из воспоминаний непосредственного очевидца, брата поэта Веневитинова, следует: «Вчера провел я вечер, незабвенный для меня. Я видел во второй раз и еще более узнал несчастную княгиню Марию Волконскую… Она нехороша собой, но глаза ее чрезвычайно много выражают. Третьего дня ей минуло двадцать лет» [4].

Мария Волконская прибыла в Благодатский рудник 12 февраля 1827 года, последов за мужем в Читу (1827), а затем в Петровский завод (1830). Она вела обширную переписку по поручению декабристов с их родственниками и знакомыми.

Из документальных источников мы узнаем, что «Марья Николаевна, была дама совсем светская, любила общество и развлечения и сумела сделать из своего дома главный центр иркутской общественной жизни. Говорят, она была хороша собой, но, с моей точки зрения 11-летнего мальчика, она мне не могла казаться иначе, как старушкой, так как ей перешло тогда за 40 лет; помню ее женщиной высокой, стройной, худощавой, с небольшой относительно головой и красивыми, постоянно щурившимися глазами. Держала она себя с большим достоинством, говорила медленно и вообще на нас, детей, производила впечатление гордой, сухой, как бы ледяной особы, так что мы всегда несколько стеснялись в ее присутствии; но своих детей, Мишеля и Нелли она любила горячо и, хотя и баловала их, но в то же время, строго следила сама за их воспитанием» [3].

Мария Николаевна Волконская умерла в 1863 году в Чернигове от болезни сердца и похоронена рядом с мужем на своей малой родине в селе Вороньки Черниговской области. Над их могилами был воздвигнут храм-усыпальница, который был разрушен в советское время. Но в 1975 г. примерно на этом месте устроен мемориал декабристов с кенотафами взамен утраченных надгробий.

2.3. Потомки декабристов

Спустя шестнадцать лет по случаю бракосочетания наследника Александра Николаевича был пересмотрен вопрос «о детях, рожденных в Сибири от сосланных туда государственных преступников, вступивших в брак в дворянском состоянии до постановления о них приговора» [1].

Согласно высочайшей милости из закона следовало: «Из сострадания к их родительницам, пожертвовавшим всем для исполнения супружеских обязанностей», разрешалось принять детей в казенные учебные заведения, но при условии, что дети не будут носить фамилии отцов и станут именоваться по их отчествам, т. е. не Трубецкими, а Сергеевыми, не Муравьевыми, а Никитиными. На это согласились лишь Давыдовы, Трубецкие, Волконские и Муравьевы отказались

«Отнятие у дочери моей фамильного ее имени поражает существо невинное и бросает тень на священную память матери и супруги. Отдача дочери моей в чужие руки довершила бы ее сиротство», – писал В. Я. Руперту Никита Муравьев. Мария Волконская в письме брату Александру более откровенно изливала «крик сердца»: «Отказаться от имени отца — это такое унижение, подвергнуть которому своих детей я не могу взять на себя» [5].

Надо отдать и детям должное, что никто из них не противился родительской воле, добровольно остался в отчем доме на своей малой родине, в Сибири. Они не предали своих родителей, не отказались от них, своей фамилии, нескольких поколений своих предков, пожелав себе лучшей участи. Многие из них прекрасно учились, обладали выдающимися личностными качествами.

Из воспоминаний современников, лично знавших и живших по соседству с декабристами, следует: «Старшая Саша – «добра как ангел»; «чудная девочка до того привязана к родителям, что не хочет решиться их оставить; преумнейшая особа и одарена многими талантами» [8]. Когда Саше было только два года, Якушкин, предсказывал: «Добрая Катерина Ивановна… занимается своей Сашинъкой беспрестанно, и к тому же так благоразумно, что Сашинька теперь уже премилое дитя и, наверно, будет преблаговоспитанная девушка» [10].

В воспитании Миши и Нелли Волконских решающее слово принадлежало матери. Для красавицы Нелли — это замужество (к сожалению, только третий брак ее оказался прочным; два первых мужа скоро умерли). Для Миши — служебная карьера. В 1849 он окончил с золотой медалью Иркутскую гимназию. В ноябре того же года был определен на службу в главное управление Амурского края, где состоял чиновником особых поручений при генерал-губернаторе Восточной Сибири графе Н.Н.Муравьёве-Амурском.

В дальнейшем успешно исполнял разнообразные и ответственные поручения: дважды был командирован в Маньчжурию для переговоров по поводу отношений с Китаем, руководил мерами по прекращению эпидемии холеры среди переселенцев, прибывавших из внутренних губерний для заселения Восточной Сибири, принимал участия в первых Амурских экспедициях и занимался подготовкой снаряжения для них, привёл в порядок поселения по Якутско-Аянскому тракту, устроил первые русские крестьянские поселения на Амуре [5].

Символично, что 26 августа 1856 года, в день коронации императора Александра IIМихаила Сергеевича Волконского направили в Сибирь с Высочайшим манифестом о прощении декабристов. Кроме того, ему был дарован княжеский титул, принадлежавший его отцу до осуждения по делу декабристов.

Михаил Волконский сделал блестящую карьеру. В 1866 году его произвели в камергеры, в 1867 г. — в действительные статские советники. В январе 1876г. он получил чин тайного советника, пожалован в егермейстеры Двора Его Императорского Величества и определён состоять при Государственной канцелярии. В том же году был приглашён министром народного просвещения графом Д.А. Толстым на пост попечителя Петербургского учебного округа. В 1880 уволен с этой должности по собственному прошению и назначен почетным опекуном по ведомству императрицы Марии и членом Совета министра народного просвещения.

В сентябре 1882 года получил должность товарища министра народного просвещения, в последующие 13 лет председательствовал во всех главнейших комиссиях по этому ведомству и заменял министра в его отсутствие.

В марте 1885 года он стал сенатором, а через пять лет был пожалован в обер-гофмейстеры Двора Его Императорского Величества. В мае 1896 его назначили членом Государственного совета. С 1901 по 1905 гг. был определён к присутствию в Департаменте промышленности.

Михаил Сергеевич Волконский удостоен многих государственных наград, среди которых орден Св. Владимира 1-й степени, Св. Станислава 1-й степени, итальянского Командорского креста Св. Маврикия и Лазаря, персидского ордена Льва и Солнца 2-й степени со звездою, Бухарской золотой звезды 1-й степени с алмазами [16]. Он прожил долгую и интересную жизнь и скончался на 71 году жизни.

Несмотря на нелегкую судьбу своих родителей, дети декабристов выросли, женились, вышли замуж, у них появились собственные дети. Но кем бы они ни стали, детские годы, проведенные среди честных и благородных людей с возвышенными идеалами, не прошли для них бесследно.

Заключение

Нелегкая доля выпала самим декабристам, их женам и потомкам. Пятеро из них лишились жизни, остальных постигла горечь унижения, разочарования, лишения званий, титулов, ссылка на каторгу в Сибирь. А ведь многие из них были военными людьми, которые не раз принимали участие в военных походах, отличались храбростью, проявляли отвагу и героизм на поле сражения. Для многих после восстания 14 декабря 1825 года наступил роковой перелом в судьбе, по которому они, вероятно, разделяли свою жизнь на «до» и «после».

Неудача восстания, его неподготовленность, смутные идеи о переустройстве России, которые во многом были утопичными, трагическое стечение обстоятельств, все это вместе взятое привело, на мой взгляд, к провалу восстания и такой трагичной судьбе ее участников, жизнь которых могла сложиться совершенно по-другому.

По-другому сложилась судьба не только самих декабристов, но их жен и детей. Одиннадцать декабристок – Е. И. Трубецкая, А.Г. Муравьёва, М.И. Волконская, Е.П. Нарышкина, А.И. Давыдова, П.Е. Анненкова (Полина Гебель), Н.Д. Фонвизина, А.В. Ентальцева, М.К. Юшневская – последовали за своими мужьями в Сибирь, на каторгу, в холодный, дикий край, пренебрегая комфортом, удобствами, терпя унижения и лишения, но оставаясь верными своим убеждениям, чувству долга, желая разделить все тяготы жизни и судьбы вместе со своими супругами.

Справедливо пишет в своих воспоминаниях Н. А. Белоголовый: «Как не почувствовать благоговейного изумления и не преклониться перед этими молоденькими и слабенькими женщинами, когда они, выросшие в холе и атмосфере столичного большого света, покинули, часто наперекор советам своих отцов и матерей, весь окружавший их блеск и богатство, порвали со всем своим прошлым, с родными и дружескими связями, и бросились, как в пропасть, в далёкую Сибирь, с тем, чтобы разыскать своих несчастных мужей в каторжных рудниках и разделить с ними их участь, полную лишения и бесправия ссыльно-каторжных, похоронив в сибирских тундрах свою молодость и красоту!» [4].

Е.Трубецкая была первой женой декабриста, которая изъявила желание следовать на каторгу за мужем, за ней последовала М. Волконская, подав пример остальным женщинам.

По утверждению П. Е. Анненковой «…. эти две прелестные женщины, избалованные раньше жизнью, изнеженные воспитанием, терпели всякие лишения и геройски переносили все. Одно время княгиня Трубецкая положительно питалась только черным хлебом и квасом. Таким образом, они провели почти год в Нерчинске, а потом были переведены в Читу. Конечно, в письмах своих к родным они не могли умолчать ни о Бурнашеве, ни о тех лишениях, каким подвергались, и, вероятно, неистовства Бурнашева были приняты не так, как он ожидал, потому что он потерял свое место, и только чрез длинный промежуток времени получил другое в Барнауле, где и умер [2].

Сибирскую ссылку пережили восемь из одиннадцати декабристок: первой умерла А. Г. Муравьева (1832 г.) еще в Петровском заводе; через семь лет после нее — К. П. Ивашева, на поселении в Туринске; Е. И. Трубецкая похоронена в 1854 г. в Иркутске, в одной могиле с тремя детьми.

Говоря о потомках декабристов, то согласно амнистии им были возвращены все утраченные ранее титулы, звания, фамилии. Многие из сыновей декабристов сделали блестящую военную карьеру, проявили свои лучшие личностные качества на государственной службе, принося пользу отечеству.

Помня о подвиге декабристов и их жен, в нескольких городах России –Адлере, Ангарске, Баргузине, Екатеринбурге, Иркутске, Каменке, Москве, Санкт-Петербурге, Ялуторовске – им установлены монументы, увековечивающие в памяти потомков их революционные идеи о переустройстве российского общества, их жизнь и судьбу.

Список литературы

1. Анненков В.Е. Воспоминания Полины Анненковой. Красноярск, 1974.

2. Анненкова П.Е. Записки жены декабриста // Своей судьбой гордимся мы. – Иркутск, 1973. – 235 c.

3. Белоголовый Н.А. Из воспоминаний сибиряка о декабристах // Русские мемуары. Избранные страницы. – М., 1990. – 234 c.

4. Белоголовый Н.А. Воспоминания и другие статьи. 4-е изд. – Санкт-Петербург : Литературный фонд, 1901. – XXXVIII, 560, Х с ил.

5. Википедия. Декабристы. URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/Декабристы

6. Волконская М.Н. Записки // Своей судьбой гордимся мы. – Иркутск, 1973. – 163c.

7. Волконский С. Г. Записки. Иркутск, 1991.

8. Ключевский В. О. Русская история. – М. : Эксмо, 2010. – 912 с.

9. Мемуары декабристов : Северноеобщество / сост., общ. ред., вступ. ст. и коммент. В. А. Федорова. – Москва : Издательство Московского университета, 1981. – 399 с.

10. Павлюченко Э.А. В добровольном изгнании. О женах и сестрах декабристов. М.: Наука, 1980. – 159 с.

11. Пелевин Ю.А Рассказ Шницлера. Русский архив. 1881. Т. II (2). – С. 341—346.URL: http://historydoc.edu.ru/catalog.asp?cat_ob_no=14277

12. Розен А.Е. Записки декабриста. Иркутск, 1984.

13. Энциклопедии кругосвет. Декабристыhttp://www.krugosvet.ru/enc/istoriya/DEKABRISTI.html

14. http://www.bibliotekar.ru/zheny/2.htm

15. http://www.etoya.ru/lady/2012/3/13/23272/

16. http://www.rusarchives.ru/evants/exhibitions/gos_sov_biogr/25.shtml

Приложение

Дом Трубецкой в Благодатском руднике

Памятник декабристам в Каменке

Памятник «Женам декабристов» в г. Иркутске

Источник